Кэтскиллский орел
Шрифт:
– С Хоуке? Да.
– И вытащил его из тюрьмы.
– Угу.
– А затем вы вдвоем принялись меня разыскивать.
– Угу.
– Я поняла это, когда охрана усилилась. Рассел всегда путешествовал с телохранителями, но после того, как я написала тебе, все приняло более серьезный оборот.
– И где же ты была, когда все приняло настолько серьезный оборот? спросил я.
– В охотничьем домике, который принадлежит Расселу. Это в штате Вашингтон.
– Принадлежал, - сказал я.
–
– Мы его спалили.
– Господи, - вздохнула Сьюзен.
– Мы поехали туда половить форель, но потом Расе сказал, что необходимо съездить в Коннектикут, что с тем же успехом мы можем половить рыбу в Фармингтоне.
– Они готовили нам ловушку.
– Которая не сработала.
– Не сработала.
Сьюзен пила кофе и продолжала смотреть на меня поверх края.
– Начни с начала, - сказала она.
– И расскажи все, что произошло, заканчивая событиями минувшей ночи.
Глаза разъедало, к тому же меня слегка потряхивало от кофе и бессонной ночи. Я доел круассан и положил в духовку еще один. Из вазы на стойке взял апельсин и принялся его чистить.
– Я сделал гипсовый ботинок и положил в подошву пистолет. Устроил так, что меня арестовали в Милл-Ривер, а когда очутился в тюрьме, пригрозил оружием полицейским, и мы с Хоуком убежали.
От запаха апельсиновой кожуры в комнате словно просветлело. Это был запах дома, запах воскресного завтрака с кофе и свежеиспеченным хлебом.
– "Смерть - мать Красоты", - сказал я.
Сьюзен приподняла брови, как делала всегда, когда ее что-то озадачивало.
– Есть такое стихотворение у Уоллеса Стивенса, - пояснил я. Возможность потери делает вещи бесценными.
Сьюзен улыбнулась.
– Рассказывай, что было дальше, - произнесла она из-за края своей чашки.
Я рассказал в хронологическом порядке. Иногда останавливался, чтобы съесть дольку апельсина, а когда пропекся круассан, то съел и его. Когда в моей чашке кончился кофе, Сьюзен налила мне еще.
– И вот - мы здесь, - сказал я, завершив рассказ.
– Что ты думаешь по поводу доктора Хилльярд?
– спросила Сьюзен.
– Я не слишком хорошо узнал ее, чтобы составить о ней какое-нибудь впечатление, - сказал я.
– Умна, решительна и способна решительно действовать. Похоже, ее заботит твоя судьба.
Сьюзен кивнула.
– Итак, теперь у тебя есть я, но вы ничего не предприняли по поводу Джерри, - произнесла она.
– Как быть с этим?
– Надо будет что-то предпринять относительно него, - сказал я.
– Мы натворили столько дел, что нас могут упечь в тюрьму до конца наших дней, а если мы надуем федералов, придется всю оставшуюся часть жизни провести в бегах.
– А если вы сдадитесь и сами явитесь в суд, вас не оправдают?
– Сьюзен,
Сьюзен поставила чашку на стол. Там оставалось еще много кофе. В нем начали завихряться радужные колечки, как обычно бывает в остывающем кофе.
– То есть вы либо убьете Джерри Костигана, либо отправитесь в тюрьму?
– Да.
– Господи, да что же у нас за правительство? Как они могут предлагать вам подобный выбор?
– Обычное правительство, - пожал я плечами.
– Да они просто-напросто превращают вас в наемных убийц.
– Они помогли мне отыскать тебя, - сказал я. ?
Она кивнула. На тарелке остался кругленький кусочек круассана. Она принялась катать его пальцами, не видя, что делает.
– Кроме того, - добавил я, - мы до смерти перепугали Джерри Костигана. Спалили его избушку, разнесли фабрику, ворвались к нему в дом, отобрали подружку у его сынка, поубивали его людей.
– Верно, - согласилась Сьюзен.
– Думаешь, он просто пожмет плечами и поставит на граммофон другую пластинку?
– Нет, - сказала она.
– Он будет преследовать вас до тех пор, пока не прикончит.
Голос ее был ясен и спокоен, но безжизнен, как ночью в машине.
– Или наоборот, - высказался я.
Сьюзен встала и принялась убирать со стола тарелки и чашки. Сполоснула их под струей воды и поставила в шкаф. Не оборачиваясь от мойки, спросила:
– А как быть с Рассом?
– Я хотел задать тебе такой же вопрос, - ответил я.
Она вымыла вторую чашку, убрала е.е в сушилку, выключила воду и повернулась ко мне. Оперлась бедрами о раковину. Покачала головой.
– Не знаю...
– сказала она.
Я ждал.
Она глубоко вздохнула. Взяла с раковины розовую губку, намочила ее, выжала, протерла стол и положила губку обратно. Прошла в гостиную и выглянула в окно. Подошла к дивану, села, положила ноги на кофейный столик. Я вместе со стулом развернулся в сторону столика и посмотрел на Сьюзен.
– Для начала ты должен понять вот что: я тебя люблю, - решилась наконец она.
Она сняла ноги со столика, встала с дивана и снова подошла к окну. На подоконнике лежал карандаш. Она взяла его, отнесла обратно к дивану, снова села и опять положила ноги на столик. Затем принялась крутить карандаш между большим и указательным пальцами РУК.
– Мои отношения с Рассом достаточно серьезны, - сказала она, крутя карандаш.
– Начиналось все с пустяка. Жест свободы и зрелости.
Она замолчала, взглянула на карандаш в руках, постучала острием по большому пальцу левой руки и закусила нижнюю губу. Я сидел молча.