Кейджера Гора
Шрифт:
– Снимите с меня эти цепи, - вновь попросил я.
– Как Тебя зовут? – поинтересовался он.
– Лита, - представилась я тем именем, которое запомнила с того времени, когда Дразус Рэнциус водил меня в дом Клиоменеса в Корцирусе.
Именно этим именем, он называл меня там, Леди Лита из Корцируса. Оно само всплыло у меня в голове, вероятно, из-за того впечатления, что оказал на меня тот визит. Помнится, что и Паблиус и Дразус Рэнциус сочли, что это подходящее для меня имя.
Вот только оба этих мужчин, и стоящий передо мной, и тот, что
– Что не так? – удивилась я.
– Это – рабская кличка, - сквозь хохот выдавил из себя парень.
– Нет! – возмутилась я.
– Это - обычное имя среди рабынь, - вытирая выступившие слёзы, сказал он. – Это, и на самом деле - одна из кличек, весьма популярных среди рабовладельцев, и даваемых самым необычайно соблазнительным и беспомощным рабыням.
– Но это - также имя и некоторых свободных женщин, - заявила я.
– Что ж, вполне возможно, я полагаю, - снова прыснул парень.
– Пожалуйста, освободите меня, - попросила я.
– Лита, - позвал меня он.
– Леди Лита, - осмелилась поправить его я.
– Лита, - строго сказал он, и на этот раз я промолчала.
Я испуганно смотрела на него, ожидая продолжения.
– Лично для меня совершенно ясно, что Ты - рабыня, Лита, - заявил он.
– Ты голая. Вполне очевидно, что у Тебя нет Домашнего Камня. Ты не знаешь, где Ты находишься. Ты - неграмотна. И даже твоё имя – всего лишь рабская кличка.
– Нет! – отчаянно воскликнула я.
– Исходя из этого, - заключил он.
– Так как кажется несомненным, что Ты - беглая рабыня, Ты впредь обращаясь к нам, говоришь – Господин.
– Пожалуйста, нет, - всхлипнула я.
– Но, если выяснится, что фактически Ты - свободная женщина, как Ты утверждаешь, - заметил он, - то никакого большого вреда Тебе причинено не будет.
– Ты заговорила со мной, - удивилась она.
– Да, - кивнула я.
– Простите меня, добрая леди. Никто не хочет прочитать мне того что написано на табличке надо мной. Я прошу Вас, сделайте это.
Она приподняв свои одежды, поднялась на цементную платформу, и встала передо мной. Женщина оказалась примерно на два дюйма выше меня.
– Ты заговорила со мной, - повторила она.
– Да, добрая Леди, - призналась я.
– Ты откуда взялась? Разве Тебе неизвестно, что рабыни обращаются к свободным женщинам не иначе как Госпожа?
– Я тоже - свободная женщина, - попыталась оправдаться я.
– Я не рабыня.
– Голая, лживая рабыня! – вдруг зашипела на меня женщина.
– Я всего лишь попросила Вас о любезности, - всхлипнула я.
– Даже если бы я была рабыней, которой не являюсь, разве мы не одного пола. Мы же - обе женщины.
– Это, я - женщина, - возмутилась она. – А Ты - животное.
– Сжальтесь надо мной, - взмолилась я. – По крайней мере, мы – одного пола.
– Не смей смотреть на меня с подобной точки зрения. Это не моя вина, что я вынуждена делить пол с самками слина и тарска, или, хуже того с самками-рабынями.
–
– Я свободна. Я не в ошейнике. Я не заклеймена!
– Если бы Ты принадлежала мне, - бросила она, - Ты бы быстро заимела и ошейник и клеймо, и затем очутилась бы на конюшне или в посудомоечной, где Тебе самое место!
– Простите меня, - наконец сказал я, поняв, что говорить с ней бесполезно.
– Простите, что? – взвизгнула она, в ярости.
– Госпожа! – быстро добавила я.
– Я знаю твой тип, - гневно шипела женщина.
– Ты принадлежишь к тому виду, ради кого мой компаньон покидает меня! Из-за таких, как Ты, он без сил возвращается из таверны. Ты из тех, чьи тела ваши рабовладельцы включают в цену напитка!
– Нет, - крикнула я.
– Нет!
– Ты – из того вида женщин, которым нравятся мужчины, не так ли?
– Нет, Госпожа, - закричала я.
– Нет! Нет!
– Почему Ты не стоишь передо мной на коленях, шлюха? – спросила она.
– Вы же видите, что я прикована цепью, - воскликнула я.
– Я не могу!
– На колени, - холодно приказала свободная женщина.
– Я не могу, Госпожа! – жалко заплакала я, но всё же согнула колени, полностью повиснув на цепях моих кандалов.
– Тебе не стоило обращаться к свободной женщине, - усмехнулась она, и вдруг наотмашь удалила меня поперёк лица своими перчатками.
Слезы боли и обиды брызнули из моих глаз.
– И ещё, раз уж Ты осмелилась это сделать, Ты должна была сказать ей - Госпожа, - добавила она, и на моё лицо обрушился новый удар.
– Ты отрицала своё рабство. Ты посмела сравнить себя со мной. Ты оскорбила меня, напомнив, что мы обе - женщины. Ты посмела отрицать что Ты из категории сластолюбивых шлюх! Ты ложно отрицала, что стремишься служить мужчинам!
Каждое её обвинение сопровождалось ударом по моему лица.
– Ты думаешь, что я не могу разглядеть, кто Ты? – со злостью в голосе спросила она.
– Ты думаешь, что кому-то неясно, что Ты собой представляешь? Ты что, решила, что я дура? Да любой с первого взгляда сможет рассмотреть в Тебе рабыню! Это же очевидно!
Она ещё несколько раз стегнула меня по лицу и рту своими перчатками. На самом деле она, как бы ей того не хотелось, не могла повредить моего лица, но это действительно было больно, и, конечно, ужасно оскорбительно. Не выдержав унижения, я залилась слезами.
– И Ты не встала передо мной на колени! – уже в истерике заорала она, ударив меня ещё дважды.
Я обвисла в кандалах, и уже не сдерживаясь, зарыдала. Но я не столько боялась её, сколько того, что она могла бы позвать служащего Архона. Тот не колебался бы ни мгновения, и если бы посчитал нужным, сразу же пустил в ход свою плеть. Я опасалась, что в этой ситуации, он именно так и поступит. К моему великому облегчению, натешившись вдоволь, женщина, развернулась, и сойдя с платформы, неспешно пошла дальше вдоль по улице.