Киерленский изувер
Шрифт:
– О, Мириад, сойди к нам. Спустись со звезд, осчастливь нас ликом своим.
Неслышно Этли двинулся на голос. Позади, так же бесшумно, ступал Таштаг. Этли представил, как, вот сейчас, орк ударит его по голове, и он придет в себя, связанным, на жертвенном месте. Озноб прокатился по спине.
Этли достиг комнаты и заглянул внутрь. Свет полутора десятков свечей, расставленных на полу, разливался вокруг. Прямо перед ним, на противоположной стене, висело обнаженное женское тело. Этли узнал Лавену. Словно пришпиленное
Некто, крупный и массивный, закутаный в плащ с капюшоном, стоял возле кухарки. Он произносил заклинание, не имеющее силы, и, заглядывая в какой-то смятый листок, резал спину Лавены. Порезы складывались в символы. Ошибочные и бессмысленные.
– Яви нам себя, и я воспрошу о милости.
Нож прорезал белую кожу, женщина забилась, замычала. Этли догадался – у нее во рту кляп.
– Даруй мне это, ибо в крови и мучениях, я воздаю хвалу тебе.
Рука со сжатым ножом вновь поднялась.
– Остановись, Волган!
Этли шагнул в комнату. Следом скользнул Таштаг, заходя к безумцу с другой стороны. Человек в плаще обернулся. Из-под капюшона на Этли глянуло неестественно бледное лицо. Не смотря на холод, дом не отапливался, со лба Волгана стекал пот. Капли влаги задерживались на бровях, собирались там и мокрыми ручейками стекали по вискам, другие бежали по переносице и с толстого, мясистого носа капали на пол. Докер смотрел вытаращенными, безумными глазами. И казалось не моргал.
В одно мгновение Волган шагнул к распростёртой на стене Лавене и приставил нож к ее горлу:
– Нашел меня, проныра? И что дальше? Сделай хоть шаг, и я перережу ей глотку, а ведь она нравится тебе, да, кобелина?
Этли бросил взгляд на Таштага. Волган стоял в полоборота к орку и не мог видеть его полностью.
– Ашта!
– прошипел Этли на орочьем.
Бей!
Но орк не двинулся с места. Облизав губы зеленокожий произнес на родном языке:
– Я дал клятву, не причинять зла никому, кто живет с нами. Помнишь?
– Я освобождаю тебя от нее, - так же на орочьем ответил Этли.
– Идиот, я давал ее не тебе, а своим богам. Мое слово – сталь!
– Хватит шипеть!
– рявкнул Волган.
Лавена забилась в его руках и Этли понял - докер надавил лезвием на шею. Этли расслабился и опустил клинок.
– Она ведь твоя жена, Волган, какого беса ты делаешь, отпусти ее, и мы мирно разойдемся.
– Не жена она мне, и никогда не была ей. Просто приветил я ее однажды, вот и все. А сейчас я хочу вернуть мою настоящую жену, Смуглянку. Так, что катись-ка ты в Бездну, Этли!
Вспомнил! Словно луч света мелькнул в темной комнате и осветил то, что Этли давно искал. Вспомнил, то, что не мог вспомнить прежде, после их застолья с рассказами, да байками.
– Волган, - осторожно начал Этли. – С тобой что-то случилось. Ты помнишь то, чего не было на самом деле. У тебя никогда не было первой жены, тем более кафрийки, ты никогда не попадал на странный остров с алтарем. И твоя единственная жена – Лавена. Приди в себя, успокойся. Ты ни в чем не виноват, кто-то опоил или околдовал тебя, не знаю. Но все еще можно исправить. Остановись, брось нож.
Волган опустил глаза, словно, пытался что-то вспомнить. Тяжело задышал. Затем зарычал:
– Не может этого быть! Я помню Смуглянку, как живую, каждое мгновение проведение с ней!
Он бросил взгляд на Лавену. Не спуская глаз с Этли погладил обнаженную спину жены, пробормотал:
– Есть, только один способ узнать правду.
Он схватил Лавену за волосы, запрокинул ее голову и взмахнул ножом. Женщина глухо вскрикнула, забилась. Но черная тень змеей метнулась к Волгану и он, сложившись пополам, упал у ее ног. Над ним сжимая скимитар застыл Таштаг.
***
– Что случилось? – воскликнул Руди.
От удивления он даже вскочил с места.
Этли и Таштаг внесли в комнату Лавену, завернутую в плащ и уложили на кровать. Женщина не шевелилась, лишь часто дышала, иногда издавая стон боли. Кровь пропитала ткань и прилипла к ранам. Когда Этли осторожно стягивал с кухарки плащ, та дернулась, но тут же вновь уткнулась лицом в постель. Раны перевязали еще в проклятом доме, обрывками того же плаща, но кровь не желала останавливаться, настолько глубокими были раны.
– Помоги ей! – рыкнул Этли.
Цирюльник бросился к своим вещам, что-то полетело в сторону, загремело, зашуршало. Руди подошел, держа в руках какие-то склянки и чистые бинты.
– Принесите мне горячей воды с кухни!
Когда Этли притащил таз с кипятком, Руди принялся омывать раны.
– Ты где был? – мрачно спросил Таштаг.
– Тебе-то какое дело? – огрызнулся цирюльник.
– Где ты был, Руди? – повторил вопрос орка Этли.
Руди посмотрел на бывшего наемника и произнес:
– Врачевал людей в доме…да, пошли вы оба! Если вы в чем-то меня обвиняете, то скажите мне об этом! И, клянусь Триединым, я отведу вас в тот дом, где я был!
Этли буравил взглядом цирюльника, но тот и не подумал отводить взгляд.
– Волган хотел убить Лавену, - произнес Этли.
– Чего? – цирюльник даже бросил свое занятие.
– Не останавливайся, - указал ему Этли и продолжил, - не просто убить. Он проводил ритуал по призыву Мириада.
– Ты несешь бред! Волган и Мириад, это ерунда какая-то!