Киевские ночи(Роман, повести, рассказы)
Шрифт:
— Говоришь, задержались? — бросила она, не глядя на Марию. — Загуляли наши передовые доярки. А кто за них доить будет?
— Не загуляли, а поехали на совещание, — строго заметила Меланка.
— Как же, совещание… Говорили — на два часа.
— Значит, затянулось…
— Затянулось, — передразнила Зина. — В кино побежали или мороженое едят.
— Ох, Зинка, какая ты завидущая, — вспыхнула Меланка. — Яришься, что тебя не послали? Не заслужила — вот что! Ты поработай, как Даша и Настя…
Они
— Чего мне завидовать? — скривив губы, сказала она. — Подумаешь…
— Чего ж ты злишься весь вечер? А еще подруга.
— Так что ж, что подруга? Сказать нельзя?.. Ишь какие примерные — опоздали. А кто за них доить будет? Кто?
Зина взметнула юбкой и ушла к коровам.
Пожилая доярка тетка Ивга, молча слушавшая эту перепалку, только покачала головой. А потом спросила:
— Интересно, какие премии нашим дадут?
Никто ей не ответил, и она тоже ушла доить.
А Меланка взобралась на изгородь и из-под ладони стала смотреть в сторону села. Ой, опаздывают девчата. Не уйти им, должно быть… Признаться по совести, Меланка тоже немножко, чуточку-чуточку, завидует Насте и Даше. Поехали в город, получили премии. В газете о них напишут… В самом деле, какие же премии достались девчатам?
Зина опять подошла к столику учетчицы. С размаху вылила молоко из ведра, даже брызги полетели.
— Не видать, — грустно сказала Меланка.
— Что ж, пускай коровы стоят недоенные, — буркнула Зина.
— Как это недоенные? — повернула голову Меланка.
Подошла тетка Ивга и тихо проговорила:
— Настиных я подою. Они моими были когда-то…
— У вас же руки болят, — сказала Мария, глядя на женщину встревоженным и полным сочувствия взглядом.
Тетка Ивга посмотрела на свои темно-коричневые, сморщенные руки и покачала головой:
— Ноют, Марийка, ох ноют… Уж как-нибудь подою.
— А ты, Зинка? — требовательно спросила Мария.
— Что я? Некогда мне…
Меланка соскочила на землю и застыла с поднятой головой, как юная богиня гнева.
— Это ты так своей подруге помогаешь?
— Она гулять будет, а я за нее доить?
— Неправда, — вдруг подал голос Юрко. — Она не гуляет.
Зина через плечо смерила его уничтожающим взглядом.
— Это кто тут пищит?
Юрко даже переменился в лице.
— Ты знаешь, кто ты? — пробасил он, размахивая книжкой. — Ты ходячий пережиток, вот…
— На тебе, хлопче, ведерко, — с язвительной лаской произнесла Зина. — Иди к коровам, иди. Ишь какой фу- фу-ражир. Ха-ха-ха…
Разъяренной пичужкой подлетела к ней Меланка.
— Не смей его дразнить. Ты сама фу-фу! Бессовестная… Так-то ты с Дашей?.. И не надо, я сама подою Дашиных
— Ты? Попробуй… — упершись в бока, закачалась от смеха Зина. — Пощекочет тебя Ласточка рогами, тогда будешь знать.
И пошла, гремя ведрами.
Юрко весь горел от стыда и гнева. Он был зол на Зину, зол на самого себя. Говорил же ему Фома Спиридонович, заведующий фермой: «Всему учись, Юрко, будешь на ферме человеком, а не пришей кобыле хвост. Какой дурак сказал, что только женщинам с коровами возиться? Я пять лет дояром был…»
Юрко кусает губы. Эх и показал бы он сейчас этой вредной Зинке. Взял бы да и подоил Дашиных коров. И Ласточки не испугался бы. Меланка тогда бы на него во какими глазами смотрела.
— Тетка Ивга, — прошептала Меланка, — а что, если не по порядку?.. Что, если с конца начать? Тогда Ласточка будет последней. Тем временем Даша подоспеет.
— Нет, — сокрушенно покачала головой женщина. — Коровы привыкли… Не станут они так доиться…
Тетка Ивга помолчала и прибавила:
— Я тоже ее боюсь: ишь какие рога! Она с норовом… Но Зинку не трогает, пускай она…
— Не надо Зинки! — сдавленным голосом вскрикнула Меланка.
Не колеблясь больше, она бросилась в шалаш к своей корзинке, выхватила из нее кусок свежего хлеба, густо посолила и с ведром в одной руке и с хлебом в другой направилась к большой пепельной корове Ласточке, которая уже беспокойно перебирала ногами и шумно вздыхала.
Юрко сделал несколько шагов следом и застыл на месте как вкопанный. Зина мотнула головой, отвернулась от Меланки, но сама краем глаза продолжала следить за ней.
Меланка подходила к корове, что-то приговаривала. Голос у нее становился все напряженнее, вот-вот сорвется:
— Ласточка, хорошая моя… Возьми хлебца, возьми…
Корова слегка наклонила голову и смотрела хмуро.
Чем ближе подходила Меланка, тем ниже опускала голову Ласточка, и все виднее становилось белое пятнышко на лбу, меж круто выгнутыми рогами.
— Не подходи! — бледнея, крикнула Мария и вскочила со своего табурета. — Слышишь?
Меланка и головы не повернула, только продолжала погромче:
— Ласточка моя… Знаешь, что Даши нет? Знаешь? А ты не бойся меня, не бойся. — И с протянутой рукой подошла к корове.
Ласточка шумно вздохнула, посмотрела на Меланку грустными глазами и взяла губами хлеб с маленькой девичьей ладони.
«Только на рога не глядеть», — уговаривала себя Меланка, присаживаясь возле коровы.
— Ластонька моя, — доносился ее певучий голос. — Умница моя… Ты меня не бойся… Я тебе еще хлебца дам…
Корова еще раз с шумом выдохнула воздух. Но Меланка уже сделала массаж и стала доить. Ласковый, со слезинкой и болью, голос ее звенел на весь лагерь: «Ластонька моя…»