Кинхаунт
Шрифт:
Что ж, каждый делает это по-своему.
— И его очень трудно убацать. Укокать. Ухреначить. — Он пояснял смысл своих выражений соответствующими энергичными жестами, поглядывая на продавщицу. — Иначе крантец. Блевотина с кровью мало радует.
Девушка побледнела.
— Я понял, достаточно, — нетерпеливо кивнул я, с состраданием глядя на нее.
— В этом весь прикол. — Его глаза нешуточно сверкали. — Отцепляешь сеть, получается копье. Главное успеть втыкнуть его в грудь, причем
Против воли я потянулся руками к его рту, но Арс отстранился назад и уперся мне в грудь. Крез смотрел на него с интересом, продавщица уменьшалась на глазах.
— Будет бить до тех пор, пока не угандошит полностью, а потом сожрет. Правда, нереально ползать, когда руки отнимаются и ноги. Прикинь, весь в кровище и дерьме! И блевотине! Тошнит крантец. Круто! Говорят, что…
Наконец девушка догадалась обойти нашу группу и процокать дальше по залу, затыкая себе уши руками. Личико ее морщилось так, как будто она ела блевотину Арса.
— … это совсем не страшно, но зато очень прикольно! — Арс бросился за ней. — Добычу они жрут своими жевалками… но это не очень больно. Ты ж будешь парализованный.
— Арс, отстань от нее, — я бежал следом, хватая его за куртку. — Заткнись, пожалуйста.
Крез хохотал позади.
— Он немного пожрет, потом улетит, пару шприцов сыворотки, вырезать мясо вокруг укуса, прижечь слабеньким огнем из бластера, — тараторил Арс в спину убегающей от него девушке. — Недельку в палатке — и никаких проблем!
Девушка исчезла в глубине магазина, Арс растерянно остановился.
— Что, чувиха не повелась на твои рассказы? — с глумливым сочувствием осведомился у него Крез, и глаза его лучезарно смеялись. — Странно…
Я подошел к следующей витрине и увидел название.
Сложив вместе буквы и осознав их смысл, мой мозг подумал пару мгновений и взорвался.
Сделав как можно более умудренный вид, я позвал Крёза и сказал, вкладывая в свой голос максимум грустного покаяния:
— Арчи, прости меня за дурацкие шутки. Я больше не буду. В качестве извинений хочу тебе купить в подарок ЭТО. С твоей отвагой… и любовью к опасностям… я думаю, это незаменимая вещь для тебя…
Крёз гордо взглянул на меня, потом на странный прибор, потом на его описание.
Это был "Портативный дефекатор охотника".
Когда Крёз поднял на меня глаза, они были белы от злобы. На всякий случай я отступил на пару шагов назад. Он оглянулся на вновь появившуюся в зоне видимости девушку и попросил объяснить ему назначение прибора. На этот раз она стала пунцовой.
— Извините, я недавно здесь работаю, —
Через некоторое время к нам на костылях подковылял тот самый маленький старичок, который следил за нами все это время. Из под мохнатых бровей хмуро выглядывали колючие глаза. Бросив взгляд на витрину, он с ненавистью посмотрел на покрасневшее от хохота лицо Креза.
— Это полная ерунда, — рявкнул он и вдруг резко заголил правый рукав. — Чарк Ворт.
С недоумением посмотрев на его морщинистую, но еще мускулистую руку, мы разглядели на ней татуировку — Н.З.К.Р.
— Не забуду Кинх родной… — благоговейно прошептал Арс. — Чарк Ворт, ветеран охотного движения…
— Только усоски, которые никогда не были в джунглях, могут смеяться над дефекатором, — сердито прорычал ветеран Ворт. — Когда ты крадешься мимо спящего кархонга, а у тебя распирает кишки от болотной воды, а вокруг заросли, в которых ждет очередь желающих вцепиться в твою задницу, совсем не до смеха.
— А фильтры? — возразил я. — Мы не собираемся пить из всякой лужи…
— "Фильтры"… — старик презрительно перекосился, — увидишь, на что они станут похожи, когда их забьет миллезия… впрочем, ладно, чего я буду спорить с усосками. Не покупайте, никто не заставляет. Когда вам в зад вонзятся чьи-нибудь клыки, вспомните, что говорил Ворт, усоски.
— "Усоски"! — не выдержал я. — Ты говоришь с ветеранами, старик! Мы были и в Пандукии, и много где еще!
— Ой-ой-ой, — его физиономия превратилась в высушенное ядовитое яблоко, — зачем мне знать, в каких песочницах вы играли, мальчики, бегите скорее к своим мамам, они дадут вам сисю.
Мы с Крезом одновременно потянулись к его горлу, но он отступил на шаг и высоким тоном призвал нас:
— Эй, бычьё, немного почтения к старости!
И, слегка надув щеки и встав в подобие боевой стойки, добавил вполголоса:
— Еще неясно, чем эти телодвижения могут для вас кончиться… будь ты хоть трижды "ваше величество"!
Произнеся эти слова, старый черт адресовал мне ядовитейшую ухмылку сушеного яблока, давая понять, что это именование не случайно. Я перевел дыхание, подвигал бровями, чтобы выпустить удивление, и проворчал:
— А что, трудно прихватить в дорогу пару таблеток от поноса?
— Кинхаунтские болотные амебы не боятся ваших сахарных пилюль, — злорадно отвечал старик. — Они от этого только быстрее размножаются.
Судя по выражению его лица, в нелегкой борьбе всех организмов за выживание он был убежденным сторонником кинхаунтских болотных амеб.