Кино, масоны и любовь

Чайка Лариса

— Подожди, Стефан, отпусти меня. Я тоже соскучилась. Давай выпьем и поговорим, только сначала съешь чего — нибудь. Как твой желудок?

— К черту желудок, Габи! Я соскучился. Тут Фрид приглашал на разные вечеринки и знаешь, Габи, у меня практически ничего ни с кем не было. У меня даже не встал на тех девиц. Ну, сначала не встал. А потом уже, когда …

— Стефан, прекрати. Я не намерена слушать о твоих сексуальных похождениях.

— Так не было почти этих похождений, Габи. Я и пытаюсь это тебе сказать. Ты знаешь, я, наверное, повзрослел

и понял, что мне никто кроме тебя не нужен. Пошли в спальню, к черту ужин. А вот выпить не мешало бы.

Он прошагал к бару и стал перебирать бутылки.

— Хочется сегодня чего — нибудь особенного.

Я беспомощно вздохнула. Ну, как ему сказать?

Наконец, Стефан выбрал бутылку моего любимого вина, подхватил два фужера и прямиком отправился в мою спальню, мне пришлось бежать за ним следом.

— Что за черт? — Услышала я, уткнувшись с разбега в его спину. Он стоял на пороге моей спальни и смотрел на собранные сумки и чемоданы.

— Стефан, — как можно мягче начала я. — Давай пойдем в гостиную, сядем и поговорим. У меня для тебя есть прекрасные новости.

— Что за черт, я спрашиваю? — Он обернул ко мне разъяренное лицо.

— Я хочу переехать к себе, Стефан, — как можно спокойнее проговорила я.

— Ты хочешь что…?

— Я… хочу… переехать… к себе… в квартиру, — я начала заводиться.

Что за бестолочь, которая не понимает с одного раза?

На пол упала бутылка, разбившись вдребезги и обдав мои ноги брызгами вина. Я стала отступать. Стефан шел на меня, угрожающе размахивая бокалами, и орал как резаный.

— Шлюха, шлюха… Ты уходишь к этому Брайсу? Что, нашла папика поупакованней? Сколько он тебе предложил?

Я отступала спиной. Бокалы как шпаги сверкали у меня перед носом.

— Я уничтожу тебя, сука. Я четырежды грифононосец, и мое слово кое — что значит в мире кино. Ты попадешь во все черные списки, которые только есть. Ты будешь сниматься только в самой дешевой порнухе, а я буду смотреть эту порнуху и дрочить на тебя.

Все! Достал! Уйду, значит, без вещей. Жаль, что не переоделась для улицы, на мне было обычное домашнее платье. Я взглядом стала искать сумку и телефон. Надо вызвать такси. Налички, по — моему, у меня не было, но в сумке лежали карточки. Подъеду к банкомату, сниму деньги.

Но мой маневр был разгадан. Бокалы полетели в мою сторону (слава богу, мимо), сверкнув радужной россыпью брызг. А сам Стефан переместился за мою спину, перегородив выход.

— Ты никуда не уйдешь, Габи, — прошипел он, — ты останешься со мной. И с сегодняшнего дня, если будет нужно, я прикую тебя к себе наручниками.

— А вот хрен тебе.

Я повернулась, с независимым видом прошла опять в гостиную, поковырялась в баре, достала бутылку текилы (мне сегодня нужно что — нибудь покрепче вина), бокал себе (одна штука), и с независимым видом уселась на диван в гостиной, предварительно налив полстакана огненной воды.

Маленькими глотками попивая крепкую жидкость, я постаралась отключиться от яростного

выступления Стефана. Я прекрасно знала, что он мне скажет — шел этап «праведного гнева», это минут пятнадцать точно. После этого можно уже будет предложить выпить и ему, и тогда мы, может быть, что — то обсудим. Я пила, молча смотря в потолок, и старалась особо не вслушиваться в виртуозно подобранные ругательства Стефана. Одна из фраз, им произнесенных, меня насторожила.

— Что ты сейчас сказал о Фриде? — вступила я. — Повтори.

Голден оборвал фразу как споткнулся. Его глаза прищурились.

— Причем тут Фрид? — опять заревел он. — Я тебе рассказываю, что не отпущу тебя никуда одну. Фрид предложил мне тот сногсшибательный сценарий бесплатно, если я не буду снимать тебя в следующем фильме, но я отказался.

— Фрид не хочет, чтобы я играла в твоем следующем фильме? — Медленно выговаривая, переспросила я. — Почему?

— А кто его знает? Я сначала думал, что он тебе симпатизирует. Он же разговаривал с тобой тогда в вагончике о главной роли?

Я неопределенно повела плечом, а Стефан мрачнел на глазах.

— Га — а–а — би — и–и, — растягивая гласные, зашипел он. — Вы чем там с ним занимались в вагончике? Ты ему дала, и поэтому он не хочет тебя видеть? Или ты ему не дала, и он так мстит тебе?

— Стефан, — я уже устала от его дурости, — ты как Шекспир. Только там: «Быть или не быть?», а в твоей интерпретации: «Дала или не дала?». Не давала я твоему Фриду.

Стефан сразу расслабился. За что я его люблю? За то, что мы всегда говорим друг другу правду, какой бы нелицеприятной она не была, и верим друг другу на слово. У нас такие отношения установились с самого начала. Сейчас, узнав, что такое любовь, я поняла, что кроме дружбы, у нас со Стефаном большего и не было.

— Так это он мстит тебе? — хохотнул уже другой Стефан. — Молодец, крошка. Нам, конечно, Фрид нужен, не буду скрывать. Верткий он малый! И сценарий хорош! Но я отказал ему, — он гордо вздернул голову и повел плечом. — Я сказал, что в своих фильмах буду снимать только тебя и, вообще, мы скоро поженимся.

Я поперхнулась текилой, закашлялась, и на глазах выступили слезы. Стефан сел передо мной на корточки и стал заботливо их вытирать.

— Ну, малышка, ну, не плачь. Я никому не дам тебя в обиду.

Что за дурак! Стефан как всегда на своей волне и ничего не видит вокруг. Мне стало так его жалко, так захотелось защитить от неприятных новостей. Я обняла его за шею и тихо — тихо, успокаивающе, начала:

— Стефан, дружочек мой, я договорилась по твоему вопросу. Считай, что ты уже под крылышком Баррингтона. И еще Ирвин… мистер Брайс, будет полностью продюсировать твой следующий фильм. Снимай, что хочешь и как хочешь.

Счастливый взгляд был мне наградой.

— Ты сделала это, Габи! Я всегда верил в тебя. Давай уже прекратим ссориться. Я больше не буду шляться по девкам. Я понял, что мне нужна только ты. Давай поженимся, Габи?