Кино, масоны и любовь
Шрифт:
— Да. Нельзя. Ты любишь не меня, ты продолжаешь любить Мэл.
— Нет, Габи, все не так. Все так перекрутилось за последнее время. Скажу честно, я сначала дал согласие на твое участие в благотворительном вечере, а потом передумал. Жили же мы на расстоянии? И ничего.
— Ты тогда буквально заморозил меня взглядом. Мне было очень неуютно. А потом что — то изменилось?
— Да. Я вышел на балкон покурить, а ты попросила у меня сигару. Когда я дотронулся до твоей руки, меня просто пробил заряд электричества. И аукцион— я просто не мог
— Так вот, почему ты так странно себя вел в «Монмаранси»?
— Почему странно? Ты дала мне сразу понять, что не собираешься становиться, чей бы то ни было любовницей. Я… г — мм… максимально способствовал этому. А когда ты сама меня поцеловала, я понял, что пропал. Знаешь, чего мне стоило удержаться?
— Чего?
— Только моя страсть к математике помогла мне, я умножал в уме трехзначные числа, в определенный момент готов уже был перейти к четырехзначным.
Я засмеялась. Так вот откуда эти математические экзерсисы?
— Ирвин, так у тебя просто железная сила воли!
— Я научился не потакать своим желаниям. Только с вами вышла осечка, мисс Вареску, — нежно — нежно прошептал он мне на ухо.
По моему телу прошла волна возбуждения, я хотела его, я очень хотела его. Ирвин подхватил меня на руки и понес на широкую кожаную софу. Мы слились в поцелуе, и все свои следующие действия проделывали, практически, не отрывая губ.
Я расслабилась, и в мою душу влетела такая волна нежности, восхищения, удовольствия, что я просто захлебнулась от такого напора. И тело, которое вдруг стало родным — родным, дарило мне такую небывалую радость, такое непередаваемое словами счастье! В эту ночь я окончательно поняла — я влюбилась в Ирвина Брайса.
ГЛАВА 29
Дальнейшее помнится смутно. Все затмила любовная горячка: мы куда — то ходили и ездили, что — то смотрели, что— то ели, что — то пили.
Но запомнились мне, в основном, кровати и другая сопутствующая мебель: удобнейшая кровать у Ирвина в спальне — здесь мы в основном проводили ночи; неплохая такая кровать у меня — она шла в довесок к шикарной кровати Ирвина; необычное ложе в павильоне на берегу океана (его только что достроили, и на один из вечеров мы остановились здесь); кожаная софа в салоне яхты, а еще было много разных мест — океан, бассейн, сауна, кабинка душа, в конце концов, где мы могли уединиться и продолжить свое изучение друг друга. А так как мы серьезно подошли к этому вопросу, то доводили каждый наш урок до логического оргаз… конца.
Я никогда не была так счастлива! Я узнала, что мой любимый умеет смеяться. И, боже, как я любила его улыбку и смех! Кухня Луиджи пришлась как нельзя кстати. Мы, практически, не спали эти несколько дней, а наш сексмарафон все продолжался и продолжался. Я отбросила все глупые мысли, я забыла и Фрида, и Стефана, а Ирвин даже не приближался к кабинету.
Опомнилась я однажды утром, когда мы лежали в спальне у Ирвина и лениво гладили друг
— Ты выйдешь за меня замуж? — Спросил он.
— Замуж, замуж…, — я попыталась переползти повыше и закрыть ему рот поцелуем.
Игриво чмокнув меня в лоб, Ирвин встал, абсолютно прекрасный в своей наготе, и потянулся за халатом.
— Я скажу Кертису принести нам завтрак сюда, ты не против?
— Подожди, — до меня только сейчас дошел смысл его ранних слов, — как замуж? А Ильза?
— А Стефан? — Передразнил он меня. — С Ильзой мы расстались накануне благотворительного вечера. Я ей объяснил, что люблю другую женщину и не вправе больше обманывать ее. Я честно старался полюбить ее, но чувства не пришли.
— Похоже, она так не считает. Я слышала ваш скандал в день благотворительного вечера.
— Тем лучше. Значит, ты в курсе.
— Я слышала только ее слова. Ты говорил тихо.
— Я ей сказал тогда, что мне больше нечего добавить к нашему объяснению, оно состоялось накануне, и, что если женщина, которую я люблю согласиться, я женюсь на ней.
— О — о–о, — я округлила рот, — ты говорил обо мне?
— Имен я не называл, но имел в виду, конечно, тебя.
— А ты, оказывается, интриган. Ты все это задумал еще тогда?
— Габи, — его голос стал серьезным, — поверь, я тогда даже не предполагал, что все сложится именно так. Я просто планировал поухаживать за тобой. В свете ходят разные слухи. Все говорили, что ты без памяти любишь своего режиссера, что прощаешь ему все загулы, и что соваться к тебе с любовью бессмысленно. Я понадеялся на удачу. Даже не знал, как подступиться к тебе. Не хотелось выглядеть кем— то, вроде Баррингтона. Я даже был готов к тому, что ты мне откажешь. Помнишь в самолете, я просил тебя помочь мне в одном деле?
— Так я тебе должна была рассказать, как затащить меня в койку?
— Нет, Габи. Ты должна была помочь мне лучше понять людей искусства. Вы все такие непредсказуемые. По роду своей деятельности я вращаюсь немного в других … гм… кругах.
— Подожди. А какое сегодня число? Какой сегодня день? Сколько я уже здесь?
Он удивленно уставился на меня.
— Сегодня пятница. Двадцать третье. Седьмой день, как ты здесь.
— О, боже! — Я схватилась за голову. — Я срываю съемки. Стефан меня убьет.
— Не убьет, — спокойно возразил он. — Я заплачу неустойку, если будет нужно. Ты собралась уезжать?
— Да. Мне надо срочно в город, Ирвин, — я вскочила, чмокнула его в щеку и, уже особо не стесняясь, завернувшись в простыню, побежала к себе в спальню.
Душ, собираю вещи и лечу. Надо позвонить, предупредить Стефана. Фриду решила не звонить — обойдется. Нажала кнопку вызова.
— Слушаю вас, мисс Вареску, — раздался из динамика голос Кертиса.
— Кертис, принесите мне телефон из кабинета Ирвина. Мне нужно срочно позвонить на киностудию. Я в душ, оставьте в спальне. И приготовьте, пожалуйста, самолет. Я улетаю на материк.