Кинокава
Шрифт:
Время не пощадило лица Ханы, но голос остался твердым. Ханако подумала, что Хане не следует перенапрягаться, и с тревогой оглянулась на Оити. Как угомонить бабушку и заставить ее замолчать?
– Она теперь все время такая, стоит только глаза открыть. Посидите с ней немножко. – Оити перекинулась парой слов с медсестрой, которая массировала ноги Ханы, и вышла.
Одна из особенностей инсульта заключается в том, что он оживляет воспоминания о далеком прошлом. Когда один слушатель уставал, Хана находила себе другого и без умолку болтала обо всем на свете. Ханако прослушала курс политической истории, узнала во всех подробностях о состоянии государства во время японско-китайской войны 1894 года,
– Из-за этого Фумио с самого детства выступала против нас. Родись она мальчиком, из нее наверняка вышел бы активный член социалистической партии!
– Хочешь сказать, либерально-демократической, бабуля? Не забывай, она ведь получала деньги от землевладельца.
Хана надтреснуто рассмеялась, обвисшая кожа на шее задрожала. Когда глаза Ханако привыкли к полумраку, она заметила, что бабушка выглядит гораздо моложе своих лет, а ведь ей уже восемьдесят один. Морщинистое лицо до сих пор не утратило следов былой красоты. Десны ее, правда, усохли, и вставная челюсть выступала вперед, мешая говорить.
– Может, лучше вынуть вставную челюсть, бабуля?
– О нет! Я и так старая. Без зубов совсем безобразная стану.
«Должно быть, в молодости бабушка была безумно влюблена в себя, – пришло на ум Ханако. – Она до сих пор заботится о своем внешнем виде, хоть и прикована к постели». За всю войну Хана ни разу не надела брюки и до самого конца носила шелковые кимоно с длинными рукавами.
– Фумио, отчего ты так поспешно уехала в прошлый раз? – недовольно насупилась Хана.
– Бабуля, мама не смогла приехать. Хана как-то странно поглядела на внучку:
– Это ты, Ханако?
Теперь для нее существовало только прошлое, картинки настоящего постоянно ускользали из сознания и казались какими-то нереальными.
Ханако не отходила от бабушки с самого первого дня. Заболев, Хана перестала отказывать себе в маленьких радостях и тратила деньги направо и налево, как в те времена, когда был жив Кэйсаку. Всем своим гостям она дарила подарки. Норио Кавагути, который унаследовал избирателей Кэйсаку, стал членом парламента и в прошлом году был назначен на пост государственного министра. Во время одного из его визитов Хана велела Оити передать ему пятьдесят иен на предвыборную кампанию. Она совершенно не разбиралась в нынешних ценах, а когда кто-то пытался объяснить ей реальное положение вещей, наотрез отказывалась слушать, упрямо цепляясь за свои представления.
Когда Ханако не оказывалось рядом, старушка выходила из себя. А если ей говорили, что внучка отдыхает, она неизменно начинала ворчать: «Разве инвалид не важнее сна?»
Днем Хана частенько дремала, зато ночью ей совершенно не хотелось спать, и она злилась на каждого, кто клевал носом. Она сильно расстраивалась, если кто-то не являлся по первому ее зову, и начинала вызывать к себе всех подряд, требуя, чтобы домашние заходили к ней по очереди. Чаще всего она вспоминала о Сэйитиро и Томокадзу, но быстро отпускала обоих. Сэйитиро удручал ее, Томокадзу бесил своей излишней заботливостью – вместо того чтобы спокойно выслушать мать, он начинал отчитывать ее за болтливость, словно учитель непослушную ученицу.
– Почему ты постоянно требуешь, чтобы я молчала? – возмущалась Хана.
– Но это ведь для вашего же блага! Вы переутомитесь, матушка, если будете все время разговаривать. Почему бы вам просто не полежать спокойно?
– Я уже десять дней с постели не вставала. Аппетита у меня нет, видеть то, что хочется, я не могу. Если и говорить нельзя, что тогда прикажешь мне делать?
– Не думайте ни о чем, просто отдыхайте.
– Но чтобы ни о чем не думать, нужно приложить немало усилий. Полагаешь, больной человек
Врач сказал, что теперь смертельного исхода можно ждать в любой момент, и предостерег родственников от бесконечных бесед с больной, поскольку это может приблизить печальный финал.
– Говорите о вещах отвлеченных, незначительных. Будет лучше, если собеседник сам станет разглагольствовать на какую-нибудь тему, а госпожа Матани – слушать. Еще было бы неплохо почитать ей.
В гостиной собрались дети Ханы, ее родственники, старые арендаторы и землевладельцы, которые были когда-то связаны с Кэйсаку. «Синъикэ» представлял Эйскэ; его отец Косаку умер два года назад. Все сошлись на том, что надо занять Хану книгами. Кто-то предложил читать ей бестселлеры, которые привезла с собой Ханако, но Томокадзу покачал головой:
– Вам не кажется, что эти истории расстроят ее?
Утаэ согласилась с ним:
– Мама, конечно, любит современные интеллектуальные романы, но ей будет трудно сосредоточиться и воспринять их на слух. Лучше остановиться на старых любимых произведениях.
Все поддержали эту идею, только не знали, с чего начать. После затянувшейся паузы Сэйитиро вынес на суд предложение:
– Думаю, надо почитать ей что-нибудь вроде «Гэндзи» или «Хэйкэ-моногатари».
Собравшиеся пришли в замешательство. Некоторые в глаза не видели этих памятников японской словесности и тем не менее считали их невероятно трудными для чтения.
– Перед тем как заболеть, матушка читала «Масукагами», [91] – сказал Сэйитиро.
– «Масукагами»?
Несколько человек одобрительно кивнули, как если бы были знакомы с этим сочинением. Остальные поддались общему настроению и пришли к ложному выводу, что книга – легче не придумаешь. Одним словом, выбор был сделан.
Хана расцвела, услышав о том, что ей будут читать «Масукагами». Однако одного взгляда на первые страницы хватило, чтобы собравшиеся горько пожалели о своем поспешном решении. Престарелый староста соседней деревни вдруг вспомнил, что он из крестьян, и показал всем свои натруженные руки. Обращаться к другим гостям с просьбой почитать было совершенно бессмысленно, хотя они и не отказывались напрямую. Оставались только Сэйитиро, Томокадзу и Ханако. Эта троица договорилась менять друг друга, причем Ханако великодушно выбрала для себя ночь.
91
«Масукагами» («Чистое зерцало») – составленное в XIV в. историческое повествование, в котором переплетаются реальные факты и литературные сюжеты. Охватывает период японской истории с 1180-го по 1333 г.
– Давай я почитаю тебе, бабуля.
– Вот было бы чудесно!
Из хранилища принесли старую лампу и установили ее у футона Ханы. Ханако принялась за первые столбцы.
– «Удалившийся от дел император Готоба, восемьдесят второй правитель Поднебесной, нареченный Такахирой, был четвертым сыном императора Такакуры от Ситидзё-ин, дочери Сурино Дайбу Нобутаки. В свою бытность придворной дамой, известной как госпожа Хёэно Сукэ, она служила ее императорскому величеству, супруге императора Такакуры. Тайно добившись благосклонности государя, госпожа Хёэно Сукэ родила Такахиру в пятнадцатый день седьмой луны 4-го года правления под девизом Дзидзё [92] …»
92
1180 г.