Кинжал и монета. Книга 2. Королевская кровь
Шрифт:
– Вы ведь знаете, я не вправе разглашать содержание бесед с третьими лицами, – сказала она. – Точно так же, как обнародовать наши с вами беседы.
– Да, конечно, – кивнул южнец и открыл глаза. – Есть ли шанс, что вы передумаете?
– К сожалению, нет.
Каждое слово отозвалось в ней болью.
– Ну что ж… Тогда спасибо вам. Может… может, все-таки чая?
– Я не пьяна, – сказала Китрин.
– Да, – подтвердил Ярдем.
– Тогда почему мне нельзя еще выпить?
– Потому что это способ остаться не пьяной.
В харчевню они не вернулись. Обычно Китрин
Верхние комнаты над банковской конторой Китрин занимала с тех времен, когда первый этаж еще не принадлежал банку. В те дни внизу находилось игорное заведение, а наверху едва хватало места для Китрин, Ярдема, Маркуса Вестера и того, что осталось от целого воза ящиков с шелком, табаком, каменьями и ювелирными изделиями, а главное, с запечатанными в воск банковскими книгами, более драгоценными, чем прочий груз. Теперь на верхнем этаже стояли кровать Китрин, ее шкаф и письменный стол. Голые доски пола покрывал для тепла толстый красный ковер, над кроватью висела картина, дар наместника, – эмблема Медеанского банка, соединенная с гербом Порте-Оливы.
Китрин, встав из-за стола, мерила шагами комнату. Доносящийся снизу гул голосов напоминал о тонких перекрытиях – звуки здесь разлетались далеко. В конторе всегда присутствовал кто-нибудь из стражников для охраны железного сейфа, вделанного в камень под зданием и хранящего денежные запасы. Главные ценности – партнерские соглашения, договоры о ссудах, контракты с вкладчиками – перекочевали из конторы в комнаты Пыкк, расположенные относительно неподалеку, в южном квартале, и ставшие тайной штаб-квартирой банка.
– Я связана по рукам и ногам, – говорила Китрин. – Всем распоряжается Пыкк!
– Такова была договоренность, – напомнил Ярдем.
– Да плевать мне на договоренность! – прошипела Китрин, с трудом сдерживая голос, чтобы до стражников внизу не долетали слова и даже интонации. – Она не просто мне противоречит. Не просто разговаривает свысока. Она принимает не те решения! Вокруг столько выгоды, а она отказывается от доходов и сворачивает дела! И все потому лишь, что ей зазорно принимать советы от несовершеннолетней циннийки-полукровки!
Китрин развела ладони, приглашая Ярдема возразить. Тот зачем-то поскреб колено, которое, судя по жесту, совсем не чесалось.
– Все, с меня хватит, – объявила Китрин. – Если Пыкк нужна война – будет ей война.
Доусон Каллиам, барон Остерлингских Урочищ
– Любую войну проще начать, чем окончить, и результат редко совпадает с задуманным, – произнес посол. – Лучше бы нам всем этого избежать.
Доусон отвернулся от окна. Сэр Дарин Эшфорд, владетель Харрина и посол короля Леккана в Антее, сидел в старой библиотеке – ноги скрещены в щиколотках, губы старательно сложены в чарующую улыбку. В Остерлингские Урочища, родовую крепость Каллиамов, он приехал два дня назад, предварив визит письмом и привезя с собой малочисленную
Благодаря стенам из гранитного камня и драконьего нефрита зала поражала древностью и величием, отчего здание и все поместье, вполне во вкусе Доусона, воспринимались как нечто незыблемое – совокупность правильных элементов, сложенных в правильную структуру. Предмет беседы ощутимым образом с этим контрастировал.
– Вам ничто не мешало задуматься об этом прежде, чем вы устроили заговор с целью убийства принца Астера, – ответил Доусон.
Посол, предупреждающе воздев палец, подался вперед. Его шитые серебром манжеты, по словам жены Доусона Клары, в нынешнем году считались пиком моды в Калтфеле; узорчатый браслет-цепочка, носимый по придворному обычаю Астерилхолда, указывал на статус женатого человека.
– Остерегайтесь таких заявлений, барон Остерлинг!
– Если уж вы указываете, как мне говорить, можете звать меня Доусоном.
Эшфорд то ли не заметил сарказма, то ли предпочел не нарываться.
– Я всего лишь хотел сказать, что Астерилхолд не желал зла наследнику Рассеченного Престола.
Доусон, сделав три шага, повел рукой в сторону шкуры, висящей на стене. Темно-золотой мех с годами поблек, однако шкура по-прежнему впечатляла размерами.
– Видите? – спросил Доусон. – Горный лев убил десять моих рабов. Десять! Чтобы его добыть, я бросил королевский двор через месяц после рождения моего первенца. Три недели выслеживал. Четверо егерей успели погибнуть прежде, чем мы завалили зверя. Вам тогда было… лет пять? Шесть?
– Лорд Каллиам, я уважаю ваше старшинство и вижу, что…
– Не лгите мне, юноша. Мы оба знаем, что на свете существовали ножи, нацеленные в горло принцу Астеру.
– Существовали, – согласился Эшфорд. – При обоих наших дворах. Астерилхолд не менее разобщен, чем Антея. Были и те, кто вступил в переписку с лордом Маасом насчет его притязаний. Если за тайные действия нескольких человек возводить вину на всех придворных, наши государства ввергнутся в хаос.
Доусон, поглаживая мех, раздумывал над ответом. Астерилхолд и Антея – королевства-близнецы, в былые века они подчинялись одному верховному королю. Несколько поколений назад аристократические семейства этих стран, в надежде содействовать примирению, взяли моду породняться путем брака. В итоге генеалогия спуталась, теперь герцоги Астерилхолда могли предъявить довольно убедительные права на антейский престол. Если прикончить нужное количество промежуточных наследников.
Судьба всех реформ – оборачиваться против самих реформаторов. История на протяжении веков кишела деятелями, жаждавшими переделать мир по своему идеалу. Их попытки неизменно проваливались. Мир сопротивлялся переменам, и благородному сословию надлежало оберегать правильный порядок вещей. Знать бы точно, какой из них правильнее…
Доусон, еще раз проведя пальцами по шкуре поверженного зверя, опустил руку.
– И что же вы предлагаете? – спросил он.
– Вы один из старейших и преданнейших друзей короля Симеона. Вы пожертвовали своей репутацией и придворной ролью, приняли изгнание – и все ради того, чтобы раскрыть заговор против принца. Кому, как не вам, высказываться в пользу переговоров?