Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5
Шрифт:
Повозка миновала ворота в городской стене, которая, видно, защищала город от соседских коз, и колеса ее застучали по неровной каменистой мостовой главной улицы. Прохожие издали узнавали госпожу Харикло и кланялись ей, приветствовали ее, с любопытством поглядывая на Кору.
– Как дела? – спрашивали торговцы на маленьком базарчике рядом с деревянным покосившимся храмом. – Живой добралась? Перифет тебя не тронул?
– Нет больше Перифета! – отвечал сатир. – Укокошили Перифета.
– Не может быть!
Но другой купец поддержал сатира.
– Это точно. Только что пролетали две гарпии, вон там, над огородами. Жена спросила:
– От гарпий иного не жди, – откликнулся кто-то.
– Что будет, что будет! – закричала неизвестная женщина, торговавшая бусами из разноцветного стекла.
Торговцы принялись убирать товар, да и немногочисленные покупатели не возражали, спешили по домам – кто сообщить семье о событии, кто спрятаться и пересидеть очередную смуту. Ведь если есть разбойник и он всегда живет в лесу и машет своей дубиной, значит, так угодно богам. Лучше покориться и не трогать разбойника, пожилого человека, занятого неблагородным ремеслом, но все же ремеслом! А тут появляется семнадцатилетний мальчишка и убивает его до смерти! А ведь говорят, что после Перифета осталась безутешная наяда и прижитые от лесных тварей дети и внуки… А если боги разберутся и решат, что Тесей не прав, может пострадать и Коринф, хотя бы за то, что его когда-то выстроили слишком близко к месту боя.
Под взволнованные крики торговцев и топот местных жителей повозка госпожи Харикло подъехала к воротам в высокой стене, сложенной из каменных глыб.
Сатир постучал в ворота кнутовищем, но не успел он ударить второй раз, как ворота со скрипом раскрылись, за ними стояла служанка, снабженная копытами и рожками, – явно родственница сатира.
– Госпожа, с приездом! С приездом, отец! – радостно воскликнула она. – А мы вас не ждали. Думали, вы только в темноте приедете, когда Перифет ляжет спать.
– Нет больше Перифета! – сообщил сатир. Повозка въехала во двор. Обычный хозяйственный двор: направо – вход в дом, высокий, но одноэтажный, налево – обширная конюшня.
– Где мой муж? – спросила Харикло. Голос у нее был напряженным, словно она страшно беспокоилась за судьбу мужа. Наверное, муж у нее пожилой, может, старый, подумала Кора. Возможно, он болеет или даже парализован?
Молодая сатирочка поклонилась госпоже и почему-то тупо повторила:
– А мы думали, что вы в темноте приедете, к ужину, когда Перифет заснет.
– Разгружай товар, – приказала Харикло. И тут же обратилась к дочке сатира: – Где он?
Сатирочка страшно смутилась и, не говоря ни слова, показала пальцем в сторону конюшни.
– Простите! – сказала Харикло Коре. – Но вы знаете их нравы. Тут уж ничего не поделаешь.
Она вырвала у сатира кнут и решительно направилась к конюшне.
Остальные заинтересованно двинулись следом, никто их не останавливал. Кора, хоть и понимала, что нетактично вмешиваться в семейные разборки, последовала за ними.
В конюшне было светло – солнечные лучи, проникая сквозь узкие проемы под крышей, освещали стойла, копны сена, в лучах плавали золотистые пылинки.
Колоссального размера всадник что-то делал с коровой, попавшей ему между передних ног; мелькает свет, корова мычит, всадник кричит и хрипит, госпожа Харикло кинулась к нему и лупит плетью… И тут Кора чуть не лишилась чувств от изумления.
Она поняла, что смотрит на очень крупного
Харикло носилась вокруг и хлестала кнутом кому попадет – корове, кентавру. А тот стонал и вопил в ответ:
– Да погоди, жена! Да погоди ты, дай кончу свое дело, выйду…
Но корова, которой, видимо, эта сцена была неприятна, рванулась вперед, лягнула кентавра и помчалась прочь из конюшни, получив напоследок плетью по спине от взбешенной Харикло, а кентавр заколотил передними копытами, тоже выражая недовольство. Он откидывал назад крупную, украшенную седой бородой голову, ржал и вопил:
– Кто хозяин в доме? Всех разгоню!
И был он так грозен, что все выбежали прочь из конюшни и оказались на залитом послеполуденным солнцем дворе.
Харикло кинула кнут на землю и быстро ушла в дом, забыв пригласить Кору; сатир Никос стал разнуздывать мула. Прочие слуги и рабы, сбежавшиеся было на шум, потихоньку разошлись по своим делам, а из дверей конюшни не спеша вышел кентавр. Хозяин дома выступал осторожно и притом величаво, он, правда, не успел расчесать бороду, и в ней золотились соломинки, торчали сучки, а в волосах, переходящих в гриву, запутались палочки и даже сено.
– Разрешите представиться, – произнес кентавр, чуть грассируя. – Я – многоопытный и мудрый кентавр Хирон, хозяин этого дома, законный супруг уважаемой госпожи Харикло. С кем, простите, имею честь?
Хирон протянул Коре руку, и взгляд его ярких блудливых глаз настолько нагло путешествовал по ее телу, что Коре захотелось напомнить Хирону, что она ему не корова.
– Кора, – сказала она, протягивая руку и пожимая теплую жесткую кисть кентавра.
– Как? – Кентавр был поражен, даже отшатнулся… но тут же взял себя в руки. – Я не ослышался? – спросил он. – Мне приходилось встречаться с Корой, которую порой именуют в наших краях Персефоной, владычицей царства мертвых. Но она разительно отличалась от вас. Означает ли это, что вы сознательно приняли чужое обличье, или мы имеем дело с простым совпадением имен?
Наконец-то цивилизованный человек!
Кора с облегчением призналась:
– Это совпадение. Но мне никто не верит.
– Совпадений, – сообщил кентавр, запуская пальцы в бороду и выскребывая оттуда соломинки, – в греческой мифологии даже больше, чем необходимо. Каждый второй персонаж ее имеет двойника. Возьмем, к примеру… Ну кого нам взять? Например, Парфену. Не слыхали? Я знавал одну из них, очаровательную, тихую, скромную девушку. Не могу сказать, что она была красива, нет, она уступала многим развратным нимфам и наядам. Но какая стать, какие вишневые глаза под длинными ресницами! Какие нежность голоса и движения тонких рук… Несмотря на то что отцом ее, без сомнения, был Стафил, все были убеждены, что Хрисотемида впустила на свое ложе Аполлона. Иначе почему он так любил эту девушку? Почему присылал ей цветы и конфеты ко всем праздникам? Хрисотемида поклялась при мне именем Зевса, что не имела никаких сношений с Аполлоном, что они дружили когда-то в ее детстве… Впрочем, я верю Хрисотемиде, и, если вам придется когда-нибудь с ней встретиться, вы сами сможете задать этот вопрос.