Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
Алеша отвел Берестова в секцию публицистики, где собрался народ, профессионально шастающий по круизам.
К удивлению Андрея, среди членов секции он увидел Фрея; тот был одет неформально – без галстука – и старался не привлекать к себе внимания. Там же сидела Татьяна. Она была в сером сиротском платье с ниткой жемчуга на шее.
Сначала выступал грузный рыжий швед, которого Андрей раньше видел только в баре. Там он сжимал в лапе бутылку виски и не сводил пьяных глазок с Дилеммы Кофановой. Он был так похож на
Швед был трезв, и его беспокоила судьба озоновых дыр в атмосфере. Он полагал, что корыстное легкомыслие европейских правительств, и в первую очередь советского, погубит человечество.
Вызов шведа приняла, как ни странно, Дилемма Кофанова. Она тоже приплелась на секцию и даже объявила себя писательницей, потому что намеревалась создать мемуары. Ей было на вид лет двадцать пять – самое время для мемуаров. Платье Дилеммы было целомудренно застегнуто сверху и возбуждающе расстегнуто снизу. «Некоторые, – заявила она, – рассуждают здесь о плохой экологии, тогда как африканские народы голодают с утра до вечера».
Дилемма думала, что экология и есть природа.
Фрей не выступал, но несколько раз выкрикивал с места «Вот именно!» и «Давно пора!». Андрей все ждал, что он объявит писателям: «Есть такая партия, партия зеленых!» – но Ильич сдержался.
Когда уже вечерело и солнце, садясь, пронзало горизонтальными ослепительными лучами весь теплоход, Антонина отыскала Андрея в валютном магазине, где он любезничал с продавщицей, и велела следовать за ней в бар второй палубы. Андрей без охоты подчинился.
Там сидела вся бегишевская компания.
Оскар был трезв, деловит, как в кабинете.
– Пить будете? – спросил он. – Оранж? «Байкал»? Кока-кола?
В списке спиртных напитков не было.
– Кофе, – сказал Андрей.
– Есть разговор, – сказал Бегишев. И откинулся в кресле, словно самое главное дело уже совершил, остались детали для подчиненных.
После краткой паузы за дело взялась Антонина.
– Мы к тебе, Андрюша, присмотрелись, – сообщила она. – Реакция, в общем, положительная. Кое в чем ты наш человек, а кое в чем – не наш.
– Но не чужой! – вмешался Фрей. – Нет, не чужой!
«Знал бы ты, голубчик, что именно мою жену старался сжечь в доме убитого тобой человека!»
– Мы лишились товарища, – сказала Антонина. – Хорошего товарища, но физически слабого человека.
Она произнесла эти слова так, что хотелось встать и почтить память Маннергейма минутой молчания.
– И оказались в сложном положении. Без переводчика – как без рук. Конечно, мы можем вызвать нового, нам из Москвы его быстренько доставят. Но формальности, сборы – ты же понимаешь! Можем упустить драгоценное время. И тут мы подумали: есть один хороший человечек –
Андрюша понимал, что ему, очевидно, повезло. Маннергейм заболел вовремя. Ты ломал голову, как дальше следить за этой компанией, а они сами тебя приглашают к себе. Теперь только не переиграть.
– Ничего тебе, Андрей, – сказал Фрей, – не составит трудности. Как ехал на пароходе, так и едешь. Только в экскурсии ходи с нами, с нужными людьми поговоришь. Я бы сам это сделал, но у меня, понимаешь, историческая роль. Должен держать фасон…
– А вы знаете языки? – спросил Андрей. Вроде бы без ехидства. Не верил он в образованность второго Ленина.
– Разумеется. – Ленин вытащил платок и стал промокать лоб. У него потел лоб, когда он волновался. – Но мой ближайший язык – немецкий. Крупнейшие философы творили именно на этом языке.
– Маркс и Энгельс, – пояснила Антонина.
Она сидела, положив ногу на ногу. Юбка съехала к бедрам, ноги были гладкие, мускулистые, Бегишев смотрел на них.
– Для работы мне нужен был именно этот язык, – сказал Ленин.
Андрея тянуло пошутить: «И в гимназии вы его учили, Владимир Ильич». Но такая фраза могла оказаться самоубийственной.
– В Швеции распространен шведский язык, – сказала Антонина. – И английский, правда, Владимир Иванович?
Она умела блюсти конспирацию.
– А вы английским владеете, – сказал Бегишев. – У меня точная информация?
– Я говорю по-английски.
– Сколько в день? – спросил Бегишев.
– Не знаю, – ответил Андрей. – Я же не думал об этом раньше.
– Интеллигентская глупость, – сказал Бегишев. – Учись отвечать сразу – разбогатеешь.
Все засмеялись, даже Алик. Андрей подумал: а в самом деле, сколько надо попросить?
– Предлагаю, – сказал Бегишев, – за день работы сто баксов. Все равно гулять. Работаем два дня. Пока стоим в Стокгольме. Может быть, еще один день на Готланде. Всего триста. Хорошие деньги. Ты столько своей археологией никогда не накопаешь.
– По крайней мере виской зальешься, – сказала Антонина.
– Пятьсот за все, – сказал Андрей.
Все замерли.
– Ну ты наглец, – сказал через минуту Бегишев. – Ну и наглец. Нам лучше местного нанять.
– А мне лучше остаться писателем, а не вашим служащим, – сказал Андрей. – Я пойду, а то устал сегодня.
– А не выпьешь с нами? – миролюбиво спросил Бегишев.
– Нет, спасибо.
Он ушел. Антонина догнала в коридоре и сказала, что Оскар согласен на четыреста.
Андрей дал себя уломать.
Когда Андрей пришел на ужин, Анастасия Николаевна и Татьяна уже сидели за столом. Одинаковыми движениями близких родственниц они намазывали маслом круассаны.