Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
– И когда я увидел, как у пожилого человека какой-то мерзавец утянул чемодан… ну, наверное, каждый из вас сделал бы то же самое…
– Нет, – сказал Бегишев, – если ты не провокатор, то тогда мало кто в наши дни так поступает.
– Есть еще люди, – сказал Фрей, и его голос дрогнул.
– А может, это случилось потому… вы меня простите, – продолжил Андрей, – что вы показались мне очень похожим на одного человека.
– И на кого же, если не секрет, товарищ?
– На Владимира Ильича Ленина, – ответил Андрей.
– Правда? –
– А разве вы этого не замечали? – пришла очередь удивиться Андрею.
– А в самом деле, – после некоторого раздумья сделал подобное же открытие Бегишев.
– Если бы наш Владимир Иванович не был похож на Ильича, ты и не побежал бы за преступником? – спросила Антонина.
– Не знаю, – признался Андрей.
– Вот теперь самое время выпить, – сообщил Бегишев.
И все с облегчением оттого, что допрос пока закончился и все обошлось, налили себе побольше и выпили по последней, которая вовсе не была последней.
Андрей давно столько не пил, к тому же не был уверен, что его новые знакомые так уж искренне желают напиться с ним наравне. Им он нужен пьяный: может, допрос и закончен, но разговор – нет. Так что не исключено, что неровный самолетный шум в голове и раздвоение предметов в глазах – следствие неких добавок… ну и черт с ними. Главное – помнить урок пана Теодора: «Если тебя испытывают добрыми русскими алкогольными методами – в России всегда предпочитают этот способ иным, – помни, что ты любишь людей, которые тебя спаивают, что они лучшие твои друзья. Конечно же, ты не можешь огорчить их, допуская в тайники своей темной души. Но любовь пускай тебя переполняет. Не мешай ей».
«…Я люблю эту грубоватую, но неглупую и привлекательную Тоню… и Бегишева… Бегишев, я тебя разгадал, ты вовсе не такой злой, каким хочешь показаться… А Ленин – Ленин наш вождь. Он и сегодня мой вождь, как и вождь всех трудящихся нашей планеты…» Разум Андрея знал, что притворяется, и это почему-то нужно… Он хочет поделиться с Антониной своим чувством к Лидочке… «Ого, сколько они в меня вкатили! Пора валиться с дивана, чтобы дать возможность отвести меня домой, в надежде на то, что Алеша еще не вернулся. Им так хочется покопаться в моих вещах… Все, я отключаюсь, не переставая лепетать о любви к России… Где ты, Алик? Ведите меня!»
Вели его, кажется, Алик с Маннергеймом, а Антонина шагала сзади. Время было позднее, депутаты и спонсоры, утомленные первым днем круиза, уже разошлись по каютам, лишь из музыкального салона доносился низкий хрипловатый голос Дилеммы Носатовой… нет, Кафтановой. «Как ее зовут? Алик, как эту певицу зовут? Революция? Спасибо, мальчик».
– Ты сам постучи, – сказала Антонина.
– Нет, – сказал Андрей, – пускай сначала ваш Оппенгеймер скажет, есть там кто-нибудь? Пускай скажет, раз он экстрасенс.
– Еще чего не хватало! – обиделся Маннергейм. – Вы хотите стрелять из меня по воробьям?
– А ты стрельни! – настаивал Андрей и тут же вновь погрузился в небытие.
Так и не выяснив,
Алеши в каюте не было.
Но свет горел.
И еще – в каюте находились два человека.
Они так дружно и стремительно кинулись к двери, что создали в дверях тугую пробку и прошибли ее, словно сами были согревшимся шампанским.
Андрей послушно и безвольно упал, не пытаясь сопротивляться либо участвовать в мимолетном бою, Антонина зарычала, хотя должна была бы визжать, Алик схватился с одним из убегающих, а вот Маннергейму не повезло – он попал под одного из гостей, как кролик под танк. Потом, когда Андрей попытался восстановить последовательность событий, ему показалось, что он помнит звук трещащих ребер экстрасенса, который не только не сумел мысленно заглянуть за дверь, о чем его просили, но и не догадался, что по нему пробегут каблуками.
Далее мысли и воспоминания Андрея путались – он лишь понимал, что его спутники, намеревавшиеся уложить его спатеньки, а потом спокойно обыскать его вещи, опоздали. И это было смешно. Вернее, скажем, забавно.
Поднявшись с пола и ввалившись в каюту, Андрей направился было к своей койке, но остановился и жалобно сообщил Антонине:
– Как же я спать буду?
Спать и в самом деле было негде. Не ожидавшие скорого возвращения хозяина гости свалили на пол одеяло, простыни, подушки, матрас, а потом еще и подняли койку, чтобы проверить, не лежит ли чего в ящике под ней.
Все было перевернуто и на столике. Неясно, искали они там что-то или просто смахнули все на пол, чтобы освободить стол. А стол понадобился, чтобы вывалить на него содержимое небольшого потертого чемодана Андрея.
Такая же судьба постигла и рюкзак Алеши Гаврилина, вывернутый на койку.
Может быть, гости собирались потом прибрать за собой, но скорее всего они ничего не боялись.
Сейчас – самое время Андрею протрезветь. Так и случилось бы, если бы отравление ограничилось тремя-четырьмя рюмками водки. На деле же он был накачан снотворным настолько, что даже нечеловеческие попытки держать себя в руках ни к чему не привели. Неверными руками Андрей рванул на себя койку и свалился на голый матрас.
И больше ничего не помнил. До утра.
Все остальное ему рассказали другие.
И о том, как возмущенная Антонина кинулась к дежурной за стойкой администратора и подняла тревогу, как прибежал старший помощник, как подняли Бригитту Нильсен и Эрнестинского, как гремел международный скандал и как бил себя в грудь пассажирский помощник, как искали по следам виновных, как Антонина с Аликом давали показания разбуженному капитану, но в коридоре было темно, к тому же бандитов разглядел только шедший первым Андрей.