Кира Вайори
Шрифт:
– Я у себя дома вообще-то.
– Не вопрос. Уйду я.
Я встала, собрала свои тряпки и, не одевшись, пошла к двери.
Он догнал меня, развернул и схватил. Я только ногами в воздухе взбрыкнула, и он прижал меня к себе на весу.
– Отпусти.
– Вылезешь из бутылки - отпущу.
– Шокер, твою ж мать! Отшутиться думаешь? Хрен тебе! Отпусти, и всё на этом. Нищеброд! Придёшь, когда будет, чем расплатиться!
Он попытался меня поцеловать, я не далась.
– Слушай, это в самом деле так обидно?
– с досадой спросил
– Вот так, из-за одного дурацкого слова? Ты же умная девочка, добрая, чуткая, ну зачем же так? Из-за одного слова?
– То ли ещё бывает из-за одного слова!.. Отпусти!
– я вырвалась, скользнула вниз, и меня обожгла резкая боль.
– Аййй!
– Что такое?
– испугался Шокер.
Я посмотрела на себя. На животе наливалась кровью огромная глубокая царапина. Это я о ремень Шокера приложилась, пропорола острым торчащим язычком пряжки.
Шокер выругался.
А у меня слёзы закапали. Не от боли, боль полоснула и исчезла. От обиды и нелепости ситуации.
– Ш-ш-ш...
– зашипел на меня Шокер.
– Пятачок, не реви... Не плачь, кроха.
– Да поди ж ты прочь, наконец!
Он потянулся ко мне.
– Руки убери! Измажешься...
– Стой и не двигайся. Сейчас лекарство принесу!
Шокер убежал, потом вернулся с бутылочкой снадобья для обработки ран и куском бинта, щедро накапал настойки, протянул руку.
– Я сама!
– Да уймись уже, - устало сказал он и приложил бинт к ране.
Щипало и дёргало ужасно, но через минуту кровь остановилась.
– Шрам останется, - вздохнул Шокер.
– Мои шрамы меня украшают, - буркнула я.
– И вот что, Шокер... Список наших с тобой особых правил растёт. Запоминай на будущее, а лучше запиши: или оба в штанах, или оба без штанов.
Шокер засмеялся.
– Так и что?..
– уточнил он сквозь смех.
– Ты оденешься? Или мне раздеться?
Я пошмыгала носом и тоже заржала.
И тут у него зазвонил телефон. Всё ещё смеясь, Шокер глянул на экран и ответил:
– Да, Нарратор, слушаю.
И улыбка мгновенно исчезла с его лица.
– Я понял. Буду через полчаса... Хорошо, постараюсь быстрее.
– Что случилось?
– спросила я, когда он убрал телефон.
– Нарратор вызывает.
– Зачем?
– Не знаю.
– Врёшь. Знаешь. Вон физиономия сразу стала про войну.
Шокер вздохнул:
– Быстро одевайся, уходим отсюда. Я тебя провожу, заскочу домой, потом к Нарратору. Давай, давай, Кира, не спи!
* * *
Шокер довёл меня до ворот моего дома. Мы простились наскоро, сумбурно. Наговорили друг другу какой-то торопливой чепухи, даже поцеловаться было некогда. Шокер бегом помчался обратно.
Я дошла до входной двери и позвонила.
Миша открыл быстро, словно за дверью стоял.
– Всё-таки пришла, - сказал он без особого выражения.
–
– Здравствуй!
– Вечер добрый, - фыркнул он.
– Да входи уже, что ты как неродная. Твой дом, вроде бы.
Он отвернулся и пошёл было к лестнице, но остановился.
– Мне где лечь сегодня?
– Где обычно.
– Если лягу, где обычно, то думаю, тебе будет немного неловко...
– отозвался он.
– Мне тоже.
– Миша...
Он обернулся.
– Миша! Я тебе говорила ведь: не трать на меня время! Говорила?
Он насупился.
– Так легко сначала все мои слова игнорировать, а теперь меня же ещё и...
– я обошла его и побежала наверх по лестнице.
– Где хочешь, ложись! Весь дом в твоём распоряжении, кроме главной спальни!
– Могла бы и не говорить! Разве я посмею осквернить мавзолей?!
– воскликнул он.
– Вот только попробуй что-нибудь вякнуть про Йана!
– Даже не собирался!
– возмутился Миша.
– Но вот как так у тебя выходит, а? Любишь одного, скучаешь по второму, а утешаешься третьим. Извини, я на роль третьего не гожусь. Может быть, и гожусь, конечно, но не хочу. Прости... Перед братом твоим неудобно, он хороший мужик, и я ему слово дал...
– Я освобождаю тебя от любых обязательств, которые ты себе вообразил! Завтра мы вернёмся домой, и всё закончится, я тебе обещаю. Потерпи до завтра.
Он отмахнулся и побрёл в гостиную. Там был неплохой диван, годный для ночёвки.
Я поднялась наверх, как всегда, долго принимала ванну, переоделась и отправилась горевать в главную спальню. Уселась на синем пушистом коврике, скрестив ноги и уставилась на две луны в ночном зимнем небе. Дежавю. Хотя нет, тогда летом ковриков ещё не было. А Шокер был. И были красивые грустные песни...
Внизу раздался звонок.
Придётся встать и спуститься. Мишка не обязан работать привратником, да и вряд ли он сейчас в настроении.
Я вышла на лестницу и услышала снизу Мишкин голос и второй, тоже знакомый.
– Кира, тут к тебе пришли!
– крикнул Миша.
В холле стоял Скай, подмёрзший, без шапки, в огромной куртке, расстёгнутой у ворота.
– Привет, Скай! Ты как-то не по погоде одет... Что случилось?
Скай облизнул губы. Эта его дурацкая привычка. Он всегда проводит языком по губам, когда волнуется или собирается соврать. Интересно, в чём же дело сейчас.
– Апрель! Шокер просил тебе передать...
Он принялся расстёгивать куртку, пальцы плохо слушались его.
– А позвонить Шокер не мог?
– удивилась я.
– Видимо, нет, - ответил Скай и наконец-то расстегнул куртку совсем.
Под курткой Скай самым причудливым образом был обмотан широким шарфом-слингом. В слинге спал крошечный младенец, одетый и укутанный, как кочан капусты.
– Шокер вот это просил передать?!
– изумилась я.
Скай кивнул.
– Развяжите эту штуку, - попросил он и скрестил руки, поддерживая ребёнка.