Китабу о животных
Шрифт:
У Кинионга изменяющий свой цвет камуфляж является единственной защитой от врага. Цвет его меняется от различных оттенков зеленого и синего до желтого в зависимости от цвета листвы, на коре хамелеон становится коричневым или серым. В случае опасности он цепляется за ветку лапами и клейким хвостом, от ярости раздувается, лязгает своими крошечными челюстями и издает звуки, напоминающие нечто среднее между шипением и чириканьем или писком маленького птенчика.
И при виде столь старательной псевдоугрозы люди бегут прочь, охваченные суеверным ужасом, но других млекопитающих, птиц и змей такие причуды хамелеона совсем не пугают. Не столь мудрые, как люди, они убивают и поедают лесных магов, не испытывая при этом никакого уважения к их «дурным
Ни одна из африканских змей, даже самая ядовитая, не славится, как хамелеон, репутацией абсолютного зла. Ньюка, как называют змей на суахили, обладают сверхъестественным статусом совсем иного толка. Всех Ньюка, включая кобр и мамб, воспринимают как реинкарнированных предков — мудрых и добрых существ, которые проявляют искренний интерес к благополучию своих человеческих детей.
Но африканцы испытывают такое же отвращение к змеям, какое аборигены чувствуют к хамелеону. Подобное отношение к змеям, возможно, покажется непонятным. По легендам цивилизованных людей, каждое дерево на Черном континенте прямо-таки кишмя кишит змеями, и каждая змея только того и ждет, чтобы свалиться сверху на ничего не подозревающего человека и убить его своими смертоносными зубами или задушить его в своих кольцах. Особенно этим славится якобы людоед-питон. Правда, почему-то никто не задумывается над тем: а что змеи делают потом с человеческими трупами, которых им съесть бывает до некоторой степени сложно. Вероятно, после содеянного они просто уползают, торжествуя после совершенного ими зла.
В действительности змеи почти никогда не нападают на человека, они вообще редко встречаются, даже в самой чаще Итури и других экваториальных лесах. Они, как и любое другое животное, настолько заняты своей собственной жизнью, что им некогда тратить время и силы, чтобы вести себя как персонажи фильмов о Тарзане. Когда им хочется есть, они, в зависимости от своих размеров и вкусов, ищут себе подходящую добычу. Когда они сыты, то частенько прячутся в нору трубкозуба, чтобы переварить пищу. При виде человека или другого крупного животного они стараются найти себе укрытие. Когда их загоняют в угол, они сначала пытаются напугать врага, но кусают его только в том случае, если на них нападают или наступают.
А предполагаемые людоеды, африканские питоны, на самом деле охотятся на обитающих на земле птиц, например, на гвинейских курочек и петушков, на грызунов, диких поросят, карликовых антилоп и вообще на млекопитающих крошечных размеров. Так как питоны являются в Африке самыми большими змеями, достигающими двадцати и более футов в длину, они пользуются особыми привилегиями, особенно в Бурунди, где Исато издавна почитают как реинкарнированных королев-матерей. Это суеверие, должно быть, связано с материнскими повадками самок питона. Она — одна из самых внимательных матерей среди рептилий. Свои только что снесенные яйца Исато складывает в конусообразную кучу и, обвившись вокруг нее кольцами, лежит таким образом весь инкубационный период, который длится два месяца. Так как у нее скорость метаболизма медленнее, чем у крокодила, она не отходит от яиц даже поохотиться.
Когда питон ловит свою жертву, он никогда не убивает ее, сжимая кольцами до тех пор, пока она не превратится в «кашу», как обычно предполагают. Он ее просто душит. Чтобы объяснить вам, как это происходит, я расскажу о необычной, возможно уникальной, встрече, которую видел и сфотографировал в национальном парке Найроби в Кении — встрече питона с земляным волком.
Земляной волк, или, как его называют буры, аард-вулф, не является родственником трубкозуба, аардварка, но образ жизни он тоже ведет необычный. Он входит в одно семейство вместе с циветами, мангустами и гиенами и выглядит как полосатая гиена, сократившаяся до размеров большой лисицы. Но существо это — очень пугливое и почти беззащитное. Нору себе он роет крепкими тупыми когтями, а по ночам слоняется, круша термитники, и своими слабыми, чуть ли не рудиментарными зубами разгрызает с хрустом
По всей видимости, тридцатифунтовый желтовато-черный земляной волк, или протёл, бродил среди высокой травы в поисках термитника, когда восьмифутовый серо-коричневой окраски питон вцепился зубами ему в левую переднюю лапу и обвился кольцами вокруг его тела. Я наткнулся на них в тот момент, когда питон, обвив тонким концом своего хвоста шею земляного волка, держал в зубах заостренную мордочку зверька. Тот слабо трепыхался и задыхался в горле змеи. Когда он в конце концов умер, питон растянул челюсти примерно на четверть своей головы и стал поглощать трупик, начиная с живота и ног, а не со спины.
Казалось, что обед ему не по меркам, но я ошибался. Верхняя и нижняя челюсти питона могут выдвигаться вперед, а нижняя челюсть делится на две половины, которые соединены между собой у подбородка эластичной связкой. Когда питон глотает добычу, обе половинки челюсти действуют самостоятельно. Зубами одной половины он впивается в плоть затем, используя свою хватку как опору, он выдвигает вперед другую часть челюсти и тоже впивается зубами. Эту процедуру он повторяет не один раз, чтобы обильное слюнотечение, которое сопровождает прием пищи, помогло ему проглотить жертву.
Прошло два часа, прежде чем задние лапы и пушистый хвост земляного волка окончательно исчезли в глотке змеи. Потом питон медленно пополз по траве, а его красивое тело уродовало огромное вздутие, которое было одним из самых редких и самых неуловимых животных Африки.
Мои фотографии питона с его неожиданным обедом были опубликованы в «Ист Африкан Стандарт» 5 августа 1960 года. Через шесть дней та же газета ошеломила своих читателей заголовком: «ПОСЛЕДНИЕ БЕЖЕНЦЫ ОБЕЗЬЯНЫ ПОКИДАЮТ КОНГО». В заметке рассказывалось о внезапном прибытии в Найроби группы приматов: Кикихибу — ночной обезьянки дурукули, Спиру — мангобея с красивым гребнем, Софи, которая была малышом шимпанзе и их близкого родственника — мужика по имени Жан-Пьер Халле.
Главная обезьяна, если я имею право на этот титул, также привезла с собой двух попугаев и сиамского кота, плюс автомобиль, грузовик и трейлер, битком набитый фигурками и статуэтками, масками, резными шкатулками и чашками, барабанами, тамтамами и другими музыкальными инструментами, бусами, браслетами, ремнями, амулетами, ножными браслетами, серьгами, племенными знаками различия, головными уборами, гребнями, щитами, копьями, ножами, топорами, мотыгами, луками, стрелами, мечами, рыболовными крючками, тесаками, стульями, веслами, корзинами, подносами, ложками, трубками, талисманами и фетишами — самой большой и лучшей коллекцией африканских артефактов в мире.
Ради спасения этой исторической коллекции мне пришлось оставить всех моих друзей-животных, которых я приручал, дрессировал и изучал в моем угодье в Мугвате в Конго и в моем зоопарке во дворе дома в Кисении. С чувством огромной горечи я выпустил их на свободу, а когда они стали возвращаться, я отвез их в буш. И теперь все они ушли: Симба, Пьерро, Белла, Венера, Мбого и остальные, начиная с обезьян, лемуров и павианов и кончая птицами, антилопами и зебрами.
Их ожидала трудная судьба. А положение, в которое они попали, было символичным. Ничто так не характеризовало обретенную независимость в Конго, как компания домашних животных, бродящая по миру, сошедшему с ума от политических интриг людей, братоубийства, уничтожения, пыток, насилия, грабежа и разрушения. Люди гибли, бессмысленно и трагически, и животные погибали вместе с ними. В течение первого месяца независимости в Конго по меньшей мере десять тысяч слонов были убиты в бывших заповедниках, в то время как в Руанде-Урунди, Кении, Уганде и Танганьике наивные местные политики, стремясь к быстрому завоеванию свободы, произносили речи, наподобие призыва Ф. К. Онамы: «Если вам не хватает денег, перестреляйте всех слонов и продайте бивни».