Китайский попугай
Шрифт:
– Нет, Чарли, разумеется, нет! – воскликнул Боб. – Теперь совершенно ясно, что дело нечисто, но вот только понять бы, в чем оно? Как бы там ни было, с этой минуты, Чарли, я всецело полагаюсь на вас и во всем слушаюсь вас.
– И все-таки вы, мистер Иден, оказались пророком – хоть почтальон и в отпуске, ему придется побегать. Даже здесь, в пустыне, я не имею права забывать о том, что я представитель закона. И мне, да и вам, думаю, гражданский долг не позволит теперь как ни в чем не бывало покинуть ранчо Мэддена, не узнав, что там случилось, а ведь, отдав колье, мы должны будем уехать. И тогда истина будет сокрыта от мира, а виновный останется безнаказанным.
Боб выразил свое полное согласие, и китаец, спрятав опять в карман вещественные доказательства, продолжал:
– Бедный Тони! Сегодня утром он сказал мне по-китайски: «Много болтаешь». И это замечание, как бумеранг, вернулось и сразило его самого, ибо он действительно слишком много болтал. Ну, мне пора. Надо еще купить продукты. Ждите меня у гостиницы минут через двадцать.
Чарли Чан вышел, а Боб Иден и Вилл Холли, оставшись одни, долго молчали, переваривая услышанное. Первым заговорил журналист:
– Теперь я вижу, как ошибался, утверждая, что на ранчо Мэддена все в порядке. Нет, там действительно произошло что-то страшное…
Боб кивнул.
– Знать бы, что именно.
– А знаете, я сегодня все удивляюсь, с чего это Пи Джи Мэдден согласился дать мне интервью? С чего вдруг ради меня отступил от своих принципов? И вот теперь, кажется, понимаю… Просто Мэдден боится, что правда того и гляди выйдет на поверхность и о случившемся на ранчо станет известно. Тогда пресса первой подхватит сенсацию, и тут-то ему и может пригодиться знакомый журналист, которому он, Мэдден, оказал услугу. Ну, что вы думаете по этому поводу? Я прав?
– Да, Холли, в ваших рассуждениях есть логика. И я рад, что наконец-то в чем-то есть какая-то логика! Уезжая из Сан-Франциско, я сказал отцу о своем желании пережить в этой поездке какое-нибудь интересное приключение, например, было бы здорово, если бы я оказался замешанным в каком-нибудь таинственном убийстве. И вот теперь налицо приключение, да еще какое таинственное: трупа нет, оружия нет, мотива преступления нет – ничего нет. Я не уверен, что есть и само преступление. Ведь у нас нет доказательств, что на ранчо Мэддена кто-то был убит. Не в добрый час произнес я эти легкомысленные слова! Ну, мне тоже пора. Только вот что дальше делать – ума не приложу.
– Теперь я, мой мальчик, могу посоветовать вам лишь одно – держитесь за своего китайского напарника и действуйте так, как он скажет. У этого малого котелок хорошо варит!
– В этом нет никакого сомнения!
– А вас я прошу быть осторожным и не рисковать, помнить, что там на каждом шагу может подстерегать опасность. И еще помнить о том, что в Эльдорадо есть такой Вилл Холли, на которого вы можете всегда рассчитывать.
– Спасибо, буду помнить. Прощайте, Вилл! Выйдя из редакции «Эльдорадо таймс», Боб прошел несколько шагов и остановился на тротуаре у гостиницы «На краю пустыни». Был субботний вечер, и городишко выглядел необычайно оживленным. В большом количестве понаехали сюда окрестные фермеры – поджарые загорелые мужчины в брюках для верховой езды и ярких клетчатых ковбойках. Для них Эльдорадо был единственным на многие мили культурным центром, где можно и поразвлечься, и встретиться с друзьями, и отправить почту, и закупить товары. Обычно пустой парикмахерский салон ломился от клиентов, которые скрашивали ожидание игрой в кости. На тротуаре группа оживленно жестикулирующих мужчин с жаром обсуждала местные дороги, а трое пожилых
Боб чувствовал себя в этом городе чужим, как будто он оказался на другой планете, а не просто в другом городе своей родной страны. Но вот из-за поворота выехала знакомая машина. Чарли Чан ловко развернулся и затормозил перед Бобом. Тот уже готов был сесть с ним рядом, как заметил, что детектив смотрит не на него, а на кого-то в дверях гостиницы. Проследив за его взглядом, Боб заметил мужчину, разительно отличающегося от остальных фермеров, вместе с которыми он вышел из дверей гостиницы. Одет он был в габардиновое пальто, застегнутое на все пуговицы, а фетровая шляпа, надвинутая глубоко на лоб, бросала тень на лицо. Несмотря на наступающий вечер, незнакомец был в темных очках.
– Надо же, кого мы тут встретили! – произнес Боб, когда они с Чарли уже отъехали от гостиницы «На краю пустыни».
– Вот именно! – отозвался детектив. – Похоже, отель «Киларни» лишился своего лучшего постояльца. Что ж, они потеряли, мы нашли. Всякое в жизни бывает.
Мэйн-стрит – мощеная улочка, единственная в Эльдорадо – кончилась очень быстро, и вот уже под колесами обычная грунтовая дорога, вьющаяся между двумя высокими холмами. Дорога все время шла в гору. Вот машина выбралась из ущелья, и перед ними открылся великолепный вид – заход солнца в пустыне. Но любоваться им было некогда. Чарли Чан сильней нажал на газ, и машина нервно запрыгала по неровной каменистой дороге. Боб больно стукнулся головой о крышу машины.
– Ой! Чарли, что вы делаете? – воскликнул он, хватаясь за голову.
– Извините, сэр! – Чарли немного сбавил скорость. – Я просто позволил себе забыться. Эта старая машина очень напоминает мне ту, что ждет меня в Гонолулу, и мне показалось на миг, что я нахожусь в родной стороне, где и дороги, и климат более милостивы к человеку.
ГЛАВА VIII
За карточным столом
На пустыню спускался вечер. Вершины гор на горизонте заходящее солнце окрасило во все оттенки красного. Поднимался холодный ветер.
Машина резво мчалась, подскакивая на неровностях дороги. Долгое время Иден и Чарли Чан ехали молча, каждый думая о своем. Молчание нарушил Боб Иден.
– Чарли, – обратился он к своему спутнику, – что вы думаете об этих местах?
– О пустыне?
– Да, о пустыне.
– Я счастлив, что мне довелось ее увидеть. И вообще всю жизнь мне нравилось узнавать новое, знакомиться с новыми людьми, ездить в другие страны. И я со всей ответственностью заявляю, что здесь моя жажда нового удовлетворена полностью – ничего подобного мне еще не приходилось видеть.
– И я испытываю такое же чувство.
– Здешние места, сэр, являются полной противоположностью Гавайев. Мои родные Гавайи – это горсть жемчуга на волнующейся груди океана… Оаху – маленький островок. На нем постоянно стопроцентная влажность, а дожди – дожди на моем острове я бы назвал жидким солнцем. Ну а здесь все наоборот. Воздух сух, как прошлогодняя газета.
– А знаете, мне говорили, что этот пустынный край тоже можно полюбить.
Чарли Чан пожал плечами.
– Что касается меня, то это чувство я попридержу для моих родных мест, хотя должен признать – пустыня производит сильное впечатление. И все равно воспользуюсь первой же возможностью покинуть эти пустынные края.