Кизиловый мост
Шрифт:
– Сария-ханум, передайте вашему супругу: мы работаем не для министра и не для вашего мужа.
– Послушай, - дернул его за рукав Солтан, - зачем ты все это Сарии-ханум говоришь? Она-то при чем?
– Да нет, почему же?
– сказала я, глядя прямо в глаза Гарибу.
– Я в точности передам мужу ваши слова.
– Да уж пожалуйста.
– Прекрати, Гариб, - резко перебил его Керемхан.
Вечером за чаем я спокойно, как будто это были какие-то пустяки, передала мужу "просьбу" бульдозериста. Адиль промолчал.
Я подождала немного и встала.
– Пойду поиграю в теннис.
Когда
Как только Солтан и Керемхан кончили партию, я сняла куртку, взяла ракетку и тоном, не допускающим возражений, обратилась к Гарибу:
– Вставайте! Будем играть! Между прочим, вашу просьбу я выполнила доложила начальнику.
– Очень вам благодарен.
– Не стоит!
Гариб постепенно развеселился. Я заметила, что сегодня он явно старался проиграть, словно чувствовал себя виноватым: бил неточно, давал легкие подачи, пропускал мячи.
– Вы совершенно напрасно щадите меня, - сказала я как можно небрежнее. Можете быть уверены, что я не нуждаюсь в поблажке. Играйте всерьез или давайте бросим.
– Хорошо, - ответил он.
– Будем играть всерьез.
Через несколько минут я уже металась по корту, не успевая отбивать мячи.
Когда мы кончили с привычным уже для меня результатом, я накинула куртку и села на траву рядом с Солтаном и Керемханом.
– Сария-ханум, - обратился ко мне Солтан, - ты не сердись на Гариба.
– И не думаю, - сказала я, покусывая травинку.
– Правда, не сердись. Ведь он почему так взъерепенился - мост этот нам сейчас дороже всего. А нравится наша работа начальству или не нравится, это дело десятое. Ну и обидно, конечно, когда твой супруг не понимает, что не за его "спасибо" мы здесь вкалываем.
Керемхан молчал, о чем-то размышляя. Гариб сидел, уставившись в землю. А на Солтана нашло: он все говорил и говорил. Торжественно, с глубокой убежденностью!
– Мы работаем для людей! Хотим как можно скорее построить мост, чтобы легче было добираться к фермам. Только об этом мы думаем. И наш прежний начальник тоже думал о людях, а не о том, чтобы министру понравиться! Это все показуха. Последний человек тот, кто работает напоказ. А вообще - да здравствуют строители!- неожиданно кончил он, словно желая шуткой замаскировать необычную свою торжественность.
Некоторое время все молчали.
– Завтра выходной, домой пойдете, к своим?
– спросила я Солтана.
– Нет. На завтра у нас грандиозные планы - на охоту собираемся.
– На охоту?!
– воскликнула я.
– А мне можно с вами?
– Не пойдет, Сария-ханум. Не дамское это занятие - мы ведь на медведя идем.
– Ну и что же? И я пойду на медведя!
– А не боишься?
– Вот еще!
– Ну что с тобой делать! Ладно, иди ложись спать. Пойдем на рассвете.
– Возьмете?!
– обрадованно воскликнула я.
– Тогда спокойной ночи!
Адиль сидел над бумагами. Я разобрала постель, положила Адилю на ужин несколько кусков мяса и поставила миску с катыком.
Переоделась. Делать было нечего, ложиться спать рано. Я вынесла из палатки табуретку и села в стороне, чтобы не мешать Адилю. Темнело.
Я смотрела на мужа, и мне было скучно. Каждый раз когда Адиль садится за отчет, у меня от зевоты сводит скулы. Начинает казаться, что он уже тысячу лет сидит над этими бумагами и никогда не кончит... Я закинула руки за голову и, зевнув, с хрустом потянулась. Потом вздохнула... Адиль положил карандаш и внимательно посмотрел на меня, стараясь в темноте разглядеть выражение моего лица.
– Ты что вздыхаешь?
– спросил он.
– Вообще, что происходит с тобой, Сария?
Я пожала плечами. Адиль снова склонился над бумагами.
"А в самом деле, что происходит?
– подумала я.
– Ничего особенного, просто спать хочу".
Но спать я не пошла, сидела тихо, стараясь не отвлекать Адиля. Мысли мои словно растворились во мраке. Далекие огоньки, мерцавшие по ту сторону ущелья, казались в этой непроглядной тьме бортовыми огнями судов в безлунную осеннюю ночь. Сразу вспомнился Баку, отец, сестренки... Дул прохладный ветерок. Пахли ночные цветы. Тихо... Вдруг где-то высоко в горах сорвался большой камень и с грохотом покатился по склону. Через несколько секунд в глубине ущелья раздался глухой шум - камень достиг дна.
– Адиль, - вспомнила я и сразу оживилась, - мы завтра на охоту идем! На медведя!
Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня.
– На охоту? Ну что ж, идите. Я слышал, охота на медведя очень интересна.
– А ты не хочешь пойти?
– Нет, у меня срочная работа.
Странная вещь! Спокойствие мужа разозлило меня. Я ведь побаивалась, что он рассердится, даже не сразу решилась сказать. Да, странные мы, люди. И не поймешь, что нам нужно...
Я вошла в палатку, разделась и стала рассматривать себя в маленьком зеркале. Мне часто говорили, что я красива, но это как-то мало меня интересовало. Сейчас я с каким-то злым удовлетворением разглядывала свое лицо, шею, волосы. Красива... Ну и что?
Я легла. Но сон не шел ко мне. Чувствовала, что полна сил, что существо мое слито с этой темной ночью, благоухающей, полной таинственной жизни. Как я могу спать, когда вокруг все живет!
Я долго ворочалась на своей раскладушке. Все мои приподнятые мысли уже давно улетучились, а заснуть я так и не могла - тюфяк, казалось, был набит колючками.
Адиль кончил работать, погасил, фонарь и стал раздеваться. В палатке было темно. Я слышала, как скрипит раскладушка под тяжестью его тела, и уже не чувствовала себя ни молодой, ни сильной... Наоборот, теперь мне казалось, что я одинока, затеряна в этой бесконечной ночи... Потом стала думать о завтрашней охоте и заснула.
Едва начало светать, я тихонько поднялась и побежала к речке.
Когда я вернулась, Адиль уже проснулся. Он лежал, заложив руки за голову, и смотрел на виднеющийся вдали темный лес. Я причесалась, надела куртку и стала укладывать в чемоданчик еду на всех: хлеб, сыр, котлеты.
– Будь здоров, Адиль, - сказала я, наклонившись к нему.
– Не скучай. Какао в термосе, котлеты я поджарила. А может быть, все-таки соберешься с нами?
Он покачал головой.
– Возьми и термос. Я обойдусь без какао.