Клад адмирала
Шрифт:
Зимин поднялся с постели по привычному ему московскому времени очень рано, однако здесь, в Пихтовом, утро было в самом разгаре: половина девятого. Ни Сергея, ни Полины, ни их сына дома не было.
Сидеть в четырех стенах в ожидании, когда отправятся с Сергеем в Вереевский бор, он не собирался. Вчера не получилось, но нынче все-таки нужно встретиться с краеведом Лестнеговым. В самом деле, ответы краеведа на вопросы, почему вместо малышевского адреса даны адрес и телефон Лучинских и кем установлено, что убитый под Пихтовым почти тридцать лет назад
Дождавшись одиннадцати часов, Зимин опять был на крыльце дома местного лучшего краеведа. И опять пришел не ко времени: Лестнегов еще не вернулся из гостей, он звонил жене и обещал, что к часу точно будет. Оставалось еще раз извиниться и уйти.
Пересекая площадь, в центре которой был установлен памятник-паровоз «овечка», чуть не столкнулся нос к носу с оператором биолокации. Это было неожиданно. Погода стояла сухая, время не раннее, и он должен был находиться сейчас на Пятнадцатом километре, в Вереевском бору.
– Игорь Васильевич, – окликнул его Зимин. – Вы что, отказались ехать?
– Да, по-моему, это не я, а Бражников отказался, – ответил биолокаторщик.
– Как? – удивился Зимин.
– Просто. Не приехал – и все.
– Странно… – Зимин не знал, что и сказать.
– А что тут странного? Я еще вчера был уверен, что ждать его бесполезно.
– То есть? Что-то вчера произошло между вами?
– Ничего особенного. Он, когда отвозил меня, сказал, что завтрашний день – это он про сегодня – наверняка зря потеряем, потому что в одном дворе вряд ли два клада. Вот, видимо, и решил не тратить день зря.
– Хотите сказать, он копает сейчас? – спросил Зимин.
– Странно было бы, если он еще вчера не копал. – Оператор биолокации усмехнулся. – Любопытство распирает, место известно, сила еще есть, слава Богу, десяток-другой кубов земли перекидать, кругом никого. По-моему, любой бы на его месте за лопату ухватился.
– У него же рука болит, – напомнил Зимин.
– Ну, я бы не сказал, что очень уж болит, – усмехнулся биолокаторщик. – Так лихо на бездорожье руль крутит… Я со здоровыми руками не справлюсь.
– Что же вы вчера молчали?
– А меня не спрашивали. Да и какое мое дело?
Возникла пауза.
– Ладно, – ежась от холода и поплотнее запахивая куртку, сказал оператор биолокации, – он передо мной не должник, и дальше разбирайтесь сами. Вам говорю исключительно затем, чтобы потом толков не было, что я с ним что-то копал, делил, утаивал. – Считая разговор исчерпанным, он зашагал прочь не попрощавшись.
Зимин некоторое время смотрел ему вслед, потом торопливо направился в горотдел милиции.
Сергея на месте не было. Как объяснил встретившийся в коридоре старший лейтенант Мамонтов, он вот-вот должен приехать: звонил минут сорок назад, сообщил, что выезжает в Пихтовое, а из места, откуда звонил, как
– Что-нибудь срочное? – спросил Мамонтов.
Зимин и сам для себя толком не мог уяснить, срочное или же нет: сообщить Сергею, что Бражников копает, – возможно, что копает, – в своем собственном дворе?
– Вроде бы не срочное, – ответил.
– Тогда жди. – Мамонтов куда-то спешил.
Ожидание растянулось на час. Наконец Сергей появился в компании двух розыскников и немолодого грузного цыгана с поцарапанным до крови лицом, со всклокоченными кудрявыми волосами, одетого в блестящую, как асфальт после дождя, кожаную куртку, и в наручниках.
Завидев Зимина, Сергей шагнул к нему.
– Ты чего здесь? На три же договорились.
– Я помню…
– Копает со вчерашнего дня? – озабоченно повторил Сергей, выслушав беглый рассказ Зимина о встрече с биолокаторщиком. – А куда этот народный академик стопы направил, не знаешь? Хотя на кой он сейчас… Подожди-ка меня, определюсь с этим, – кивнул на цыгана с поцарапанным лицом.
Не прошло и четверти часа, а они уже катили на Пятнадцатый километр по знакомой, окаймленной густыми и высокими высохшими зарослями полыни и пижмы гравийной дороге вдоль железнодорожного полотна.
– Ну Иван Артемьевич, ну артист, отлично сыграл. Как у меня в голове ни разу не шевельнулось, что фальшивит, – говорил, прибавляя скорость, Нетесов. – Да ему, когда рамка ходуном заходила, на любые поиски наплевать было. Он этого момента десятки лет ждал. Должен был упереться, как бык, потребовать: «Копать!» Знаешь, почему не потребовал?
– Не знал, имеет ли право копать?
– Именно! Тем более поэтому надо было запретить ему копать.
– Ты же ему запретил.
– Плохо значит. Надо было от твоего имени.
– Как от моего?
– Соображай. Колодец-то – твоя идея. На это надо было напирать. Ладно, потом об этом.
– Да ты нервничаешь, – попытался успокоить Зимин Сергея. – Копает и пусть себе копает.
– Если бы это грядки были, – сказал Сергей. – Я ж тебе говорил, даже мы своими поездками к нему внимание припечатали, а еще дважды или сколько там раз этот академик появлялся, кочегар был. Сам он шороху вокруг себя неизвестно сколько наделал.
– Ну и ничего особенного. Почти сто лет вокруг этого клада возня.
– Это – когда бесполезная, тупая возня. Как у кочегара. А тут…
Сергей умолк на полуслове. Чем ближе был Пятнадцатый километр, тем заметнее становилось, как он взвинчен. Состояние друга передалось и Зимину. Он сидел, вглядываясь вперед, испытывая одно желание: скорее бы уж доехать.
…Мелькнули между бальзамических тополей яркий домик, колышущиеся на ветру, сохнущие на натянутых веревках между деревьями пододеяльники и простыни. Из конуры навстречу машине с лаем выскочил лохматый черный пес. Возникла на крыльце жена Бражникова с полным тазом отжатого выстиранного белья, с ниткой висевших на шее, как бусы, пластмассовых разноцветных прищепок.