Клад

Шестаков Павел Александрович

— О каком кладе?

— Вижу, он в курсе… О том кладе, что мне решили не рассказывать.

— Это же легенда допотопная, — оправдывалась Дарья.

— Все легенды на реальной почве зарождаются. И люди, между прочим, в них охотно верят.

Мазин смотрел без упрека, она смущенно.

— Под газом, бывает, и верят, а всерьез…

— Муж верит?

— Наоборот, глупостью считает! Мне мозги промывал. Говорит, глупость, но… опасная.

— Правильно говорит… во второй части.

—

А я, выходит, скрыла?

— Все в порядке, коллега, — успокоил Мазин и добавил мысленно: — «Если бы не два трупа».

— Старичка-то найдете?

Мазин отвернулся.

— Нет.

— Шутите?

— Ничуть.

— Да вы что! Не могли ж его убить.

— Почему?

— Слушайте, вы так говорите, будто уверены.

— Допускаю.

— Кому же он помешал?

— Служебная тайна, Даша, — сказал Мазин неохотно.

— Вы о нем что-то знаете?

— Знаю.

— Тоже тайна?

— Нет, думаю, это не сможет остаться тайной. Не хочется только соседок, хороших женщин, разочаровывать.

— Он сидел? Они знают. Ну, кто у нас не сидел? Они его за это уважают.

— В самом деле? Считают, в тюрьме он за правду страдал?

— А за что?

Дарья немного играла в простоту. Мазина она видела из-за приоткрытой двери, когда он приходил к Филину. Тогда и почувствовала неладное и решила сходить в управление. Оказалось, дело не кончилось, даже усугубилось, и ей захотелось узнать побольше.

— Кто же он такой?

Мазин долго молчал. Не потому, что хотел скрыть прошлое Филина, просто трудно ему было о нем говорить. Все одно вспоминалось — машина на улице, а он проходит мимо.

— В прошлом уголовный преступник.

— Дарья!

Дверь отворилась без стука, и вошел Сергей. Если теперь его и толкнула ревность, то зря — ничего подозрительного он не увидел, Мазин стоял у окна, а Дарья устроилась в кресле.

— Ну что? — откликнулась она грубовато, потому что муж помешал узнать самое главное.

— Что ты здесь делаешь?

— Не видишь? Компот принесла.

— Сидишь зачем?

— Это я попросил вашу жену задержаться. У меня возникло несколько вопросов, — сказал Мазин.

— О пропавшем?

— Да.

— Что вам у нее спрашивать? Говорите со старухами, они его как облупленного знают, а Дашка видела два раза.

Мазин обратился к Дарье.

— Вы идите, пожалуйста, а вас, Сергей, я попрошу задержаться на минутку.

— Сколько угодно.

Дарья вышла неохотно.

— Вы расспрашиваете тех, кто ничего не знает. Я его вообще в спину только видел.

— Старухи, как вы назвали соседок, несмотря на то, что видели каждый день анфас и в профиль, навряд ли знают больше.

— А вы знаете?

— Знаю. Но все же спрошу. Вы хоть и в спину видели этого

человека, каким он вам показался?

Сергей отмахнулся.

— К спинам не присматриваюсь. Но мнения невысокого.

— Почему?

— Я обо всех стариках мнения невысокого. Сразу вопрос возникает: как это до своих лет дожил? Через столько исторических мясорубок прошел — и живой. Выходит, или стучал, или пресмыкался, или душу прятал. Иначе в вашу эпоху не прожить было.

— Я не его поколения.

— Брежневец? Еще хуже. Раньше хоть верили во что-то, а вы уже так… — Последовал неопределенно-пренебрежительный жест.

— Спасибо, — сказал Мазин.

— На здоровье.

Мазин глянул жестко.

— Вы зачем вчера к Пашкову ходили?

Дарьин муж вскинул брови.

— Красивый удар. Но не на такого напали. Проболтался кинодраматург?

— Я его не видел, к сожалению. Иначе бы у вас не спрашивал.

— Откуда знаете?

— Видели вас там.

— Наблюдение установили? За кем? За мной или за ним?

— Случайно узнал. Так зачем ходили?

— Запах смерти чувствую… На расстоянии. Хотел разобраться. Как видите, не зря.

— Считаете, сосед погиб?

— Я другого имел в виду. Того, что у колодца прикорнул.

— О нем что думаете?

— Я о себе думаю. Мне трупный запах вот где сидит… — Сергей постучал ладонью по затылку. — Я как знал, что тут неблагополучно, вот и приехал за женой. Она за наследством, я за ней. Пора ноги отсюда уносить.

— Опасаетесь?

Мазин понимал, что Сергей не из тех, что опасаются, спросил, чтобы увидеть реакцию.

— Я-то? Пусть лучше другие побаиваются. Мне все это противно. И все.

— Присядьте, расскажите.

— Постою. Что мне вам рассказывать? Вам даже известно, где я был вчера.

— Не в этом дело. Вы приезжий, видите со стороны.

— Понятно. Я до армии в газете курьером кантовался. Там это «свежая голова» называется.

— Пусть так и будет. Что же «свежей голове» на ум приходит?

— Психи. Ищут клад. Над пропастью ходят. И не хотят глаза раскрыть. Пашков клянется, что бич самоубийством покончил.

— Говорили об этом человеке?

— Так получилось.

— Что же он вам сказал?

— Вам наврал, знает его отлично, но больше ничего не сказал.

— Это очень интересно, я и сам был уверен, что они знакомы. Зачем только скрывать потребовалось?

— Он к этому парню хорошо относился. Иначе не пустил бы его ночевать.

«Дарья сказала? И обо мне сказала?»

— Откуда вы знаете, где он ночевал?

— Пашков и сообщил. Я же не допрашивать его пришел. Вот и открылся человек. Я не милиция, со мной и поделиться можно.

— Кто же он такой?