Кладоискатель и доспехи нацистов
Шрифт:
— Я ненадолго, — оповестил Слава, вдруг заторопившись к ближайшему парадняку. — Идите, я догоню.
— Подождем? — заботливо спросила Маринка.
— Догонит, — пробурчал я. Телефонный разговор, в котором жена перепрыгнула через мою голову, до сих пор задевал за живое. — Никуда твой любимый Славик не денется.
— Не дерзи, — осадила Маринка. — Что ты опять навыдумывал?
— Я не навыдумывал, — огрызнулся я. — Могла бы для приличия меня к телефону позвать.
— Ах, ты об этом, — догадалась Марина. — Ну что ты, правда, как маленький?
— Да и ты хороша,
— Прости. Не подумала, милый, что это тебя так заденет. Ну не дуйся, солнышко.
— Я не дуюсь. На надутых воду возят и разные тяжести кладут. — В разговоре с женой тет-а-тет я избегал бранных слов.
Мы брели вдоль длинного дома с таким расчетом, чтобы Слава успел догнать нас раньше, чем дом закончится.
— Ну вот, ты опять.
— Что «опять»?
— Вечно ты ищешь во всем несуществующий подтекст. Слишком плохо думаешь о людях. Даже о самых близких людях, — неодобрительно заявила Марина.
— Не надо давать повода.
— Ищущим повода, — переиначила на свой лад супруга. Манеру украшать речь цитатами она переняла у меня. Самые расхожие из Библии даже знала наизусть. — Сколько лет ты уже ревнуешь меня к Славе? Наверное, с первого дня. А ведь знаешь, что у нас с ним ничего быть не может и не было никогда, но все равно ревнуешь.
— Неправда, — пробормотал я, но мой голос не был услышан.
— Правда-правда. Ты меня к каждому столбу ревнуешь, даже к маме, боишься, что она может меня отнять. В принципе, ревность это нормально, когда в меру. Только вот насчет сегодняшнего ты зря. Славик парень неплохой.
«Только дрищет и глухой», — посмеялся я мысленно.
— На самом деле ты ему больше, чем мне, доверяешь, — продолжала Маринка. — Помнишь, когда к нам эти бандиты из «Светлого братства» с мечами пришли, ты меня совершенно спокойно со Славой оставил, когда к Ксении убежал… ой, извини, вынужден был скрываться от милиции. Перепоручил ведь, ничуть в тот момент не сомневаясь, что мы можем воспользоваться твоим отсутствием.
— Не говори глупостей.
— Когда мужчина хочет сказать женщине, что она дура набитая, он обычно говорит ей: «Ты совершенно права, дорогая», — ехидно напомнила Марина. — А вот Слава, между прочим, тебя к своей Ксении ничуть не ревнует. Я совершенно точно говорю. Мы с Ксюхой на эту тему немало разговаривали. Она его, кстати, тоже ко мне не ревнует.
— Неужели? — вырвалось у меня.
— Можешь сам спросить.
— Обязательно, — неохотно пообещал я.
Вынырнувшая откуда-то со стороны детской площадки четверка молодых людей быстро направилась к нам. Я продолжал вести Маринку как ни в чем не бывало, а у самого торопливо застучало сердце. Мне не понравилась их целеустремленность. Шли несомненно по делу. Ребятки обладали внешностью дворовой шпаны, которая проводит досуг в возлияниях под окнами родного дома. Сейчас им явно не хватало на бутылку. Брешь в бюджете должен был залатать неосмотрительно забредший в их дворик прохожий со своей барышней.
Как бы невзначай я опустил руку в карман, где лежал светошоковый фонарь.
— Мужик, дай закурить, —
Я не курил, о чем мог бы сказать, но не захотелось терять лицо в присутствии Маринки. Да и не помогло бы. Так к чему унижаться!
— У меня одна.
— Давай одну.
Кодла обступила нас полукругом. Справа от главшпана заняли позицию мальчонка в клетчатой кепке и чернявый пацан с пэтэушными усиками, слева стояло нескладное пирамидальное творение пьяных люмпенов, узкоплечее, толстожопое, с огромным губастым ртом под приплюснутым носом-пуговкой. Подростки меряли нас оценивающими взглядами, особенно Маринку, сволочи!
— Вы такие не курите, — ответил я, сожалея, что не остановился и не подождал Славу.
— Курим, курим, доставай, — насмешливо произнес главшпан, а мальчонка не преминул спросить:
— Что за сорт?
— «Красный богатырь», — ответил я, поражаясь собственному бесстрашию. — Только предупреждаю, она одна на всех.
— Чего? — не врубился сразу главшпан. — Что за богатырь?
— Красный, — ответил я, — с мохнатым фильтром и задними колесами.
Со смекалкой у ребят был напряг. Только чернявый просек, что над ними глумятся, и быстро ткнул меня в лицо кулаком.
Удар пришелся в губы, был он несильным. Я отступил и выдернул из кармана фонарь.
«Везет на синьхуанов», — подумал я, нажимая на кнопку, но чернявый опять опередил меня. Удар ногой, ловкий и незаметный, выбил из руки шокер. Фонарик улетел, а кодла бросилась в драку. Отступать было некуда, Маринка связывала по рукам и ногам, да и не дали бы убежать молодые и резвые. Догнали бы и растерзали, поганцы.
В озверелом обществе действовали законы стаи. Атаковал старший. Уклоняясь от удара, я пригнулся и поддел плечом движущегося по инерции главшпана. От удара под дых он содрогнулся, согнулся и отвалил. Я пнул изо всей силы оказавшегося поблизости мальчонку. Жесткий рант модельного ботинка угодил ему по голени. Поганца словно ветром сдуло, он отскочил, визжа.
Чернявый с пирамидой налетели на меня, мутузя с обеих сторон. Попали в голову, я потерялся. Уже ничего не видя, не слыша и не соображая, я упал на спину, локтями инстинктивно защищаясь от сыплющихся отовсюду ударов. Сучьи детки, next-поколение, глушили меня с очумелой жестокостью. Могли бы и убить, не заголоси на весь квартал Маринка. На ее крик с воем примчался Слава и в шесть секунд навел порядок, утихомирив хулиганов связками ударов. Мне оставалось только кататься по земле, чтобы не попадать под ноги дерущихся.
Когда рядом свалился главшпан, я понял, что развязка боя близка, вскочил и стал охаживать полудурка пыром по ребрам. Переросток кряхтел и ойкал, закрываясь руками, как я только что, но меня перемена ролей ничуть не смущала, и я продолжал с остервенением выколачивать из него дурь.
— Хорош, Ильюха, — остановил меня корефан, — ты его так вообще забьешь насмерть.
— Ну и пусть, — выдохнул я, сплевывая кровавую пену, но бить перестал, — одним подонком будет меньше!
— Пошли отсюда. — Слава с Маринкой потащили меня с поля брани.