Классическая драма Востока
Шрифт:
Рассказчик
Он в ярости, Он бросил на пол Несчастную о-Кати И тоже топчет Без жалости И бьет ее ногами.Токубэй
Стой! Стой! Чудовище! Ты хочешь Убить свою сестру — больную? Изверг!Рассказчик
Он пробует Ёхэя оттащить Прочь от бедняжки… Но куда там! Ёхэй — его швыряет на пол Пинком ноги.Ёхэй
ТыРассказчик
Он бешено лягает их обоих Куда придется — в грудь, в лицо. Он в полном бешенстве… Он в исступленье… А тут как раз Вернулась мать Ёхэя… Она оцепенела От ужаса… Она кричит… В отчаянье она из рук роняет Лекарство на землю, Бросается к Ёхэю, Хватает за волосы сына, Кидает на пол, Садится на него верхом И бешено молотит кулаками… Не разбирая, Где лоб, где нос, где щеки…А! Ты — предатель, негодяй! Самый последний подонок, самый грязный бродяга, пария, и тот не станет так топтать и бить ногами других людей. А ты, кого ты избиваешь без всякой пощады? Больную сестру? Почтенного Токубэя? Ты что же, забыл, что Токубэй-доно [353] тебе отец?
Ты знаешь сам: нога, Которой ты посмел пинать отца, Сгниет, отвалится! Ты, изверг, знаешь. Что молния с небес Тебя испепелит! Ком грязи, камень Бездушный вместо сердца у тебя! Иные Рождаются на свет слепыми, Уродами, Без глаз, без рук, без ног, И все ж душа У них — живая, человечья. Чем согрешила я, Когда тебя в своем носила чреве? Что совершила я дурного, Что ты родился извергом? Какой В тебя вложила — я сама! — порок? Ах, почему в твоей груди Не бьется человечье сердце? Я — виновата! Я боялась, Что люди скажут: "Вот видите: О-Сава, Она вторично вышла замуж — И охладела к мальчикам своим!" И чересчур тебя я баловала! С тебя я не спускала глаз, тряслась, Как скряга над сокровищем своим, И это было к худу для тебя. Ты лезвием дурного поведенья Куски от сердца матери срезал! Да-да! Вот только что, на днях, Еще недели не прошло, — Ты лгал мне, Что дядя твой — Мориэмон — присвоил Чужие деньги, деньги господина,353
Токубэй-доно… — "Доно" — фамильрно-вежливая приставка к имени.
три каммэ серебра с лишком, и что его надо спешно выручать… Какой гнусный обман! Я встретила твоего старшего брата Тахэя, и он показал мне собственноручное письмо Мориэмона… И вот что стоит в письме: твое буйное поведение по дороге в Нодзаки опозорило его в глазах других самураев. Что же теперь ему остается делать? Или прибегнуть к харакири, покончить с собой, или — жалчайшая судьба! — оставить службу у своего господина, стать ронином, — и приехать сюда, в Осака! Вот как обернулось дело: твоя наглая ложь вышла наружу. А вот если бы я полностью поверила тебе и еще несколько дней назад все твои россказни передала Токубэю, он был бы вправе заподозрить меня в сговоре с тобой! И как тяжко я согрешила бы против своего мужа!
Куда б я ни пошла, — В соседний дом, ВРассказчик
Она его колотит, Но силы нет в ее руках… Бьет кулаком И кулаком же отирает слезы…Ёхэй
Как! Мне уйти Отсюда? Из родного дома? Мне некуда идти!О-Сава
О-о, ступай, Ступай к той потаскухе, С которой спутался! Ну! Поскорей! Да пропади ты пропадом!Рассказчик
О-Сава Хватает коромысло от весов И, угрожая тащит Ёхэя за руку — И хочет вытолкнуть из дома.О-Кати
Нет, мама! Так нельзя! Нет! Если брата выгоните вон, Наследства не приму, Я не хочу наследства! О, лучше я умру! Простите брата! Умоляю! Простите!..Рассказчик
И она Хватает руки матери, Пытаясь помешать расправе.О-Сава
Оставь меня! Ложись в постель! Ну что ты в этом деле понимаешь? Э, Токубэй-доно! Что вы без толку Таращите глаза? Кого боитесь вы? Ну, помогите выгнать наглеца! О, злость меня берет! Сама, Сама наколочу его — И выставлю из дома!Рассказчик
Она размахивает коромыслом И хочет Удар обрушить на Ёхэя. Однако сын Отскакивает ловко И с силой вырывает коромысло У матери, Из слабых рук ее.Ёхэй
Ну, если так, мамаша, Я этим коромыслом И сам сумею крепко угостить.Рассказчик
И он безжалостно Колотит мать! Но Токубэй Проворно налетает на Ёхэя. Один рывок — И коромысло Уже в руках отца. Он бьет им пасынка. Шесть-семь ударов. Он не дает Ёхэю Дыхание перевести. Как страшен Токубэй! Его лицо Пылает гневом. Но потоки слез Текут из глаз его…Токубэй.О-о! Кукла из дерева, из глины, если только вдохнуть в нее живую душу, и та была бы человечней тебя! Но ты… ты!.. О, если есть у тебя уши, слушай! Я, Токубэй, я числюсь твоим отцом. Но все еще ты — для меня — сын моего хозяина! Вот почему я пальцем не тронул тебя, не сопротивлялся, когда ты топтал меня ногами. Но когда ты стал бить свою мать… когда ты осмелился поднять руку на нее, носившую тебя в своем чреве… Нет!.. на это я не мог смотреть равнодушно, со стороны…