Классическая русская литература в свете Христовой правды
Шрифт:
У Цветаевой есть по этому поводу стихотворение “Писала я на аспидной доске”
Как я хотела, чтобы каждый цвел
Со мной в веках, под пальцами моими,
И как потом, склонившись лбом на стол,
Крест-на-крест перечеркивала имя.
Но ты, в руке продажного писца
Зажатое, ты, что мне сердце жалишь,
Не проданное мной, внутри кольца,
Ты - уцелеешь на скрижалях.
(то
После этого у Сологуба не осталось сомнений; он забрал свое заявление об отъезде за границу и уже никуда не хотел уезжать. Потом он по русскому обычаю запил (это никого и никогда не спасало, но часто употребляется).
На память об этом осталось стихотворение о старике, пляшущем у кабака и в то же время припевающем какую-то песню; и когда его спрашивают – чью это ты песню поешь? Тот отвечает – “Эх, с мозгами голова! Был когда-то я поэт, а теперь поэта нет”.
Сологуб довольно быстро оставил выпивку и стал готовиться не просто к смерти, а к лютой смерти: может быть, и к Соловецкому лагерю и, в частности, научился ходить босиком в любую погоду, в любое время года.
В это время Сологуб пишет баллады. Например, баллада как его какой-то пьяненький встретил, спрашивает дорогу и называет “молодым человеком”. Показав ему дорогу, сам идет дальше и как бы рассуждает:
Впрочем, нечему тут удивляться:
По ночам я люблю босиком
Час – другой кое-где прошататься,
Чтобы крепче спалося потом.
Это, так сказать, “рациональное объяснение” для публики.
И дальше:
Плешь прикрыта поношенной кепкой,
Гладко выбрит, иду я босой,
И решил разуменьем некрепкий,
Что я, значит, парнишка простой.
У Сологуба остается память о жене, с которой он ждет встречи. У него до такой степени слабые понятия об онтологии, о жизни души, о загробном мире или о праведном возмездии и так далее, что если и есть будущая жизнь, то уж обязательно в раю (ад - здесь на земле, в Петербурге).
В своих стихах и в прежние годы Сологуб называл жену Дульсинеей; тут по прошествии времени, из-под его пера выходит большая баллада “Дон Кихот”. Баллада начинается словами;
Дон Кихот путей не выбирает,
Росинант дорогу сам найдет.
Доблестного враг везде встречает,
С ним везде сразится Дон Кихот.
Когда Дон Кихот возвращается домой к Дульсинее, которая его ждет, его поражает что, весь двор усыпан живыми цветами, розами. И как бы в ответ на свою безотчетную тревогу, он спрашивает – в чем дело? И слышит:
Весть пришла в чертоги госпожи,
Что стрелой отравленной злодея
Ранен насмерть верный Дон Кихот.
Госпожа сказала – “Дульсинея
Дон Кихота не переживет”.
И оплаканная горько нами,
Госпожа вкусила вечный сон,
И сейчас над этими цветами
Будет гроб ее перенесен.
И пойдет за гробом бывший рыцарь.
Что
Дульсинея, светлая царица
Радостного рая, умерла.
Сологуб скончался в 1927 году, не получив и не взыскав христианского напутствия, но с непреложным убеждением, что его ждет вечность (о его загробной участи данных пока нет). Но последние его в жизни строки:
… Приближаяся к кончине,
Ты с Творцом твоим не спорь.
Бедный, слабый воин Бога
Весь истаявший как дым,
Подыши еще немного
Тяжким воздухом земным.
(выделение наше – В.Е.)
Максимилиан Волошин в “Россия распятой” прежде всего свидетельствует, что прежней петербургской государственности нет и она никогда не вернется, хотя и идет гражданская война. Волошин ни на одну секунду не сомневался, что гражданская война будет проиграна белыми. Пишет он так: “Мой единственный идеал - это град Божий. Но он находится не только за гранью политики и социологии, но даже за гранью времен. Путь к нему – вся крестная, страстная история человечества. Я не могу иметь политических идеалов потому, что они всегда стремятся к наивозможному земному благополучию и комфорту. Я же могу желать своему народу только пути правильного и прямого, точно соответствующего его исторической всечеловеческой миссии (курсив наш – В.Е.). И заранее знаю, что этот путь – путь страдания и мученичества. Что мне до того – будет ли он вести через монархию, через социалистический строй или через капитализм: всё это только различные виды пламени, проходя через которые перегорает и очищается человеческий дух.
И я равно приветствую и революцию, и реакцию, и коммунизм, и самодержавие, так же как епископ Лу Турский (от города Тур, близ Парижа) приветствовал Аттилу: “О будет благословен твой приход, Бич Бога, Которому я служу, и не мне останавливать тебя”. Поэтому я могу быть только глубоко благодарен судьбе, которая удостоила меня жить, мыслить и писать в эти страшные времена, нами переживаемые”.
Русское общество и высшие эшелоны интеллигенции в начале XX-го века жили в выдуманной жизни: от искусства ждали преображения мира (один Скрябин чего стоит); прилавки книжные были заполнены всякими художественными изданиями с таким количеством виньеток на обложках, что названия книги невозможно было прочесть (хозяин магазина обычно ставил рядом табличку с названием). Революция привела к тому, что русское общество стало серьезным; и эта серьезность – это громадный шаг вперед. И когда уже русский менталитет его сделал, то обратного хода не было. И за это мы благодарим Господа.
Лекция №12 (№47).
Гражданская война 1918-1920 годов.
1. Где ее “пророки” и “поэты”?
а) Эпопея “Хождение по мукам” (присяжная литература и советский киноэкран).
б) “Тихий Дон” М.А. Шолохова.
2. Оценка “позднего ума” архиепископа Иоанна Шаховского.
3. Слово об уцелевших. “Лебединый стан” Марины Цветаевой.
У революции “пророки” были и были историософы, тот же Максимилиан Волошин; у гражданской войны не было пророков. И фактически, хотя и были поэты, но не там они достигали своих вершин.