Классическая русская литература в свете Христовой правды
Шрифт:
Сталин был, конечно, глубоко незаурядный человек; он действительно понимал людей. Солженицын в другом произведении, “В круге первом”, уже энергиями Духа Святого скажет точнее и лучше: “Он понимал людей; он их там понимал, где они связаны с землёй, где их базис, на чём они стоят и без чего не устоят. А то, что выше, чем они притворяются, чем красуются – это надстройка, ничего не решает”.
Сталин имел обыкновение проверять, чту у человека базис, а что – надстройка, и он проверит не только Сергея Ивановича Вавилова, но и Анну Андреевну Ахматову; и так же как Сергей Вавилов, она проверки не выдержит.
Жестокость – еще один из признаков того периода. Жестокость очень часто формируется страхом;
И последнее, рабская психология. Как всегда, - и это стиль Солженицына, - он дает как бы вселенское исключение из правил: “И вот в этом зловонном сыром мире, где процветали только палачи и самые отъявленные из предателей, где оставшиеся честные спивались, ни на что другое не найдя воли, где тела молодёжи бронзовели – спорт стал государственным делом, - а души подгнивали, где каждую ночь шарила серо-зеленая рука и кого-то за шиворот тащила в ящик. В этом мире бродили ослепшие и потерянные миллионы женщин, от которых мужа, сына или отца оторвали на архипелаг. Они были напуганнее всех: они боялись зеркальных табличек, кабинетных дверей, телефонных звонков, дневных дверных стуков; они боялись почтальона, молочницы и водопроводчика; и каждый, кому они мешали, выгонял их из квартиры, с работы, из города. Иногда они сами умирали прежде смерти своего арестанта; иногда, как Ольга Чавчавадзе, добирались до Сибири на могилу мужа, везя на могилу щепотку родной земли, да только никто не мог указать, под которым же он холмиком”.
Это, казалось бы, могло стать преамбулой для “Реквиема” Ахматовой. “Реквием” был написан под впечатлением ее собственной судьбы 1937-1938 года, то есть как раз в дни ежовщины. Заканчивает она свой ”Реквием” такими словами:
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласие на это даю торжество.
Но только с условием - Не ставить его
Ни около моря, где я родилась [244]
244
Анна Ахматова родилась в Одессе.
Давно уже с морем разорвана связь,
Ни в царском саду [245] у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание чёрных марусь,
245
Летний сад.
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слёзы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
“Реквием” сразу же стал ходить в списках, несмотря ни на какую “замордованную волю”, принёс ей не просто мировую славу; он принёс ей всемирное признание, которое не оспаривается и до сих пор. До “Реквиема”
К этому времени Анна Ахматова выпустила четыре сборника стихов: “Вечер” (за это еще и платил ее муж Гумилев), “Чётки” (1912 год), “Белая стая” (1918 год) и в 1921 году “Подорожник”. В этих сборниках львиную долю составляют так называемые бабьи стихи. Бабьи стихи – это совсем не те, которые написаны женщиной, а бабьи стихи, по бессмертному выражению Блока, - это те стихи, которые “написаны как бы перед мужчиной, а надо как бы перед Богом”.
Среди этих стихов расцветают, как бы сказал Солженицын, “огненным цветом папоротника”, пожалуй, три вещи. Одно из них это – (1917 год)
Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От Русской Церкви отлетал,
Когда приневская столица,
Забыв величие своё,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берет ее,
Мне голос был – он звал утешно,
Он говорил: “Иди сюда…”
Второе стихотворение уже 1924 года - “Новогодняя баллада”
И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в комнату тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.
Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
От чего мои пальцы словно в крови
И вино как отрава жжет?
Хозяин, поднявши полный стакан,
Был важен и недвижим:
“Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим!”
А друг, поглядев в лицо моё
И вспомнив Бог весть о чём,
Воскликнул: ”А я за песни её,
В которых мы все живём!”
А третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Промолвил: “Мы выпить должны за того,
Кого ещё с нами нет”.
У Анны Андреевны с Николаем Степановичем было двое детей: старший – Лев 1911 года рождения, а второй ребенок умер во младенчестве где-то в 1917-м году и как раз не знавший ничего, когда он покинул свет – это и есть их ребенок.
Анна Ахматова после опубликования “Реквиема” приобрела мировую известность и в конце жизни стала почётным доктором Оксфорда, но дело даже не в этом. Например, Иоанн Шаховской в поэме “О русской любви” посвятил Анне Ахматовой такие стихи (Иоанн Шаховской всю жизнь, но особенно начиная с 50-х, как бы просил прощения у каждого тутошнего за свою эмиграцию в 1920 году, и в стихах, и в прозе - отличие от Ивана Ильина):