Классическая русская литература в свете Христовой правды
Шрифт:
Примерно года за три до кончины, под влиянием всяких прогрессивных деятелей: Гольцев ? Михайлович, Горький Алексей Максимович – младший друг Чехова, редакторы прогрессивных газет и журналов, например, Стасюлевич со своим “Вестником Европы”, всячески включаются в то, чтобы очистить репутацию Чехова от этого грязнящего пятна, то есть дружбы с Сувориным.
И бедный Чехов этому влиянию поддаётся и до такой степени, что прячется от Суворина в Петербурге. Розанов пишет, что встречает Анна Ивановне старшего брата Чехова Александра и говорит, что “Александр Павлович, я слышала, что Антон Павлович здесь. Алексей Сергеевич ждёт его”
Тут ещё дело Дрейфуса. Суворин даёт в “Новом времени” несколько публикаций, где он, в частности, говорит о продажности журналистки, которая устраивает этот газетный хай и уже совершенно не даёт органам правосудия разобраться. Чехов пишет Суворину, что вот и я уже получил 20-50 франков, но, во всяком случае, и меня тоже подкупают.
Суворин, потеряв Чехова, нашел себе другого подопечного, как раз Розанова, а Чехов, уйдя от Суворина, уже другого такого друга не нашёл.
Чехову навязывались в друзья многие: Горький, Бунин, которым уже было нужно, как лоцманам, немножко присуседиться к его славе. Но это не были друзья для души.
К концу жизни, кроме работы, вокруг Чехова крутились другие прогрессисты из журнала “Мир Божий” типа Богдановича и вокруг Чехова увивается начинающий Курин. Но они все к нему уже обращались как к мэртру: отчасти он давал им советы и литературные и жизненные, но сам он, конечно, чувствовал, что его жизнь на исходе (но и разбойник на кресте тоже чувствовал, что его жизнь на исходе). И дело не в том, чтобы дольше прожить, а дело в том, как сказано у Достоевского, чтобы “восполнить свою тайну, совершить заданное”.
Чехов уезжает со своей Ольгой Леонардовной за границу как бы для лечения, но прекрасно понимает, что никакое лечение ему не поможет.
Родовая семья Чехова. Сестре Чехова Марии Павловне достаётся за всех болеть, за всех уставать, всех устраивать, за всеми ухаживать. Ей, по всей вероятности, не было Божьего благоволения выходить замуж, поэтому все, кто к ней сватались, ей не нравились, а который нравился был не для нее.
Завещание Чехова – оно характерно. Его жена Ольга Леонардовна, кроме фамилии Чехова, получила пять тысяч рублей и всё. Чехов нажил большое состояние и настоящей наследницей оказалась Мария Павловна и золотым дном для нее было доходы с пьес. Марии Павловне Чехов завещает – помогай бедным.
После смерти у Чехова остаётся молитвенница мать Евгения Яковлевна, заботница Мария Павловна, которая переносит свою заботу на племянника Чехова – на актёра Михаила Александровича Чехова.
Следующему поколению Чеховых как бы пришлось поработать и за себя и за того парня. Михаил Чехов был почтительным посетителем старца Нектария Оптинского, притом в начале он был, как бы сосватан к Нектарию - Нектарий посмотрел на фотографию Михаила в роли Гамлета и сказал, что “я тут вижу проявление духовности, я согласен его принять” (уже были 20-е годы).
Михаил Александрович почтительно осведомляется, что “не рассердится ли старец, если я к нему поеду ни сию минуту, а через два дня”. Если сравнить Пушкина и Филарета: разве Пушкин бы когда-нибудь на приглашение Филарета соизволил бы приехать – ему только можно было стихи написать. И, даже, если сравнить Розанова и Сергия Страгородского во время религиозно-философских собраний, то тот тоже вряд ли бы стал выслушивать от Сергия отеческие наставления.
Михаил
Многие потом хотели вернуться. Господь, как известно, и намерения целует, но не получилось. А так, конечно, и Рахманинов подумывал (Собинов был убит на гастролях в Латвии). Два года жил в Париже Станиславский, но вернулся; регулярно уезжал Москвин, но возвращался.
Создать миф о Чехове как описателе, который, в конце концов, пришел к демократам не получилось. На всю социал-демократическую шатию Чехов смотрел с глубокой иронией и, конечно, с глубоким скептицизмом. Антон Павлович не дожил даже до 1905 года и в этом – великая милость Божия.
Чехов успел написать и увидеть прогрессивное движение изнутри. Одной из самых уничижительных, разоблачительных портретов, это фигура Лиды Волчаниновой в “Доме с мезонином”.
Что там главное – черствость. Конечно, и Мария Васильевна – старая галка маман, которая всё читает прогрессивные книжки и ищет там зарю новой жизни.
Но бывают люди, которые, по крайнем мере, никому не вредят. Лида Волчанинова по природе – деспотична и кроме сухости, чёрствости и, в сущности, чрезвычайной недалёкости, она ещё и деспотична: - ее постоянное стремление подчинить под себя, подмять.
Странно, почему ее не возненавидели крестьяне, у которых она забирала детей для обучения. Чехов этот вопрос тоже разбирает и даёт на него вполне удовлетворительный ответ. Дело в том, что в народе деспотизма бояться: если есть внутренний деспотизм, то они всегда подозревают в нём силу.
Поэтому здесь особенно характерна повесть “Новая дача”. Новую дачу покупает какоё-то коллежский советник, но требует чтобы его называли “Ваше превосходительство” [130] . Этот человек не отвечает крестьянам на поклоны, но с ним живут мирно. А инженер Кучеров, который пытается отнестись к народу по братски, его бедная жена Елена Ивановна, которая ходит к крестьянам и говорит какие-то ласковые слова – это всё вызывает у крестьян недоверие, презрение и какое-то стремление пнуть.
130
“Ваше превосходительство” – только, начиная со статского советника.
Чехов, который умер за 13 лет до революции, и за полтора года до 1095 года, то есть до пылающих помещичьих усадеб [131] , (результат, так называемого, петровского разрыва, предсказал. Он увидит ту страшную, глубокую рознь, это полное непонимание и увидел, что всякое гуманистическое, человечное, внимательное отношение вызывает реакцию амбивалентную, а обожание и легенду вызывают деспотические режимы.
Поэтому, последняя эпоха, когда Чехов был популярен, это горбачёвская эпоха.
131
Герфехштейн в Думе назвал пылающие помещичьи усадьбы “иллюминацией”.