Клевета
Шрифт:
— Когда вы предполагаете выйти к обеду, брат?
— Как только нас позовут, — охотно отозвался лорд Беллер. — Если я правильно понимаю, мы с милордом де Жерве утрясли все наши дела. Остался вопрос о помолвке. Проблем быть не должно. Сразу после вечерней службы отец Клемент совершит обряд. Магдален в курсе, что у милорда на руках доверенность от племянника?
— Я известил ее об этом, — сказал де Жерве. — Вы позволите ей сидеть за обедом рядом со мной, лорд Беллер? Я бы хотел закрепить наше знакомство, чтобы она чувствовала себя в нашем обществе более свободно.
Роберт Беллер, улыбнувшись краешками губ, кивнул и взял в руки поданный
— Если коротко, лорд де Жерве, здесь излагаются условия, на которых вы берете на себя опеку над указанной персоной — девицей Магдален, дочерью его светлости герцога Ланкастерского и Изольды де Боргар.
— Все так, но я не собираюсь пока что ставить девочку в известность о ее происхождении, — резко ответил рыцарь. — Пока его светлость не даст на то распоряжения, она должна по-прежнему считать, что ее отец это вы.
— Мы еще обсудим это, — сказал лорд Беллер, — а пока давайте отправимся в зал.
Тем же вечером Магдален стояла вместе с лордом де Жерве перед алтарем в часовне замка; она осознавала важность момента и была очень возбуждена.
— Что мне надо делать? — спросила она, глаза блестели и слезились от дыма кадила.
— Я надену кольцо на ваш палец и от имени Эдмунда поклянусь в верности, на что вы должны ответить: «Я, Магдален, дочь Роберта Беллера, клянусь Гаю де Жерве, доверенному лицу Эдмунда де Бресса, в своей верности перед лицом Господа нашего Иисуса Христа». После этого передадите мне кольцо.
Лорд Беллер, стоявший рядом, положил ей на ладошку гладкое колечко, привычным приказным тоном заметив:
— Смотри не урони!
— Да уж не уроню, — сказала она, глубоко оскорбившись.
Как ей и говорили, все произошло быстро и просто. Двум лордам были заданы вопросы, они на них ответили. Гай де Жерве надел ей на средний палец золотое кольцо, она отдала свое ему как представителю жениха, и он опустил его в карман.
На следующий день чуть свет Магдален поспешила вниз по лестнице, рассчитывая встретить лорда де Жерве. Она не удосужилась даже разобраться, для чего, собственно, ей нужно его видеть, просто он был с ней помолвлен, пусть даже по доверенности, и она полагала, что теперь имеет право на его общество. Тем острее было ее разочарование, когда ей сообщили, что рыцарь вместе с хозяином замка отправились охотиться на оленя. Совершенно потерянная, девочка побрела назад, в женскую половину замка, где ее поймала тетка и решительно потребовала заняться сборами, связанными с отъездом.
Ватага охотников, шумных и веселых, трубящих в рог, вернулась с добычей — двух оленей, подвешенных на шестах, егери с гордостью внесли в замок. Большой зал стал местом очередного пиршества, его огласили звуки свирели и лютни, но сегодня женщины по распоряжению лорда Беллера обедали отдельно от мужчин, так что Магдален пришлось уплетать жаркое в гостиной в обществе тетки, украдкой утирая слезу и кляня женскую долю.
В течение всех трех дней перед отъездом Магдален так и не удалось поговорить с лордом де Жерве наедине, и она постепенно пришла к убеждению, что быть помолвленной не так уж хорошо, как ей казалось, и это вообще-то печальное и тоскливое состояние. Но ее печаль улетучилась сразу же, как только она увидела готовую к отъезду кавалькаду из окна своей спальни утром четвертого дня. Маленький отряд воинов лорда Беллера должен был проводить их до границ владений Беллера — в знак уважения к гостю. Рыцари из свиты лорда
Магдален, спустившись во двор, стала искать свою лошадь, но ее нигде не было. Лорд де Жерве что-то обсуждал с отцом, и она стремглав вклинилась в их разговор.
— Прошу прощения, что вторгаюсь в вашу беседу, сэр, но где же моя лошадь? Я все осмотрела, но нигде не нашла моей Озорницы.
— Вам придется скакать со мной, Магдален, — сообщил ей рыцарь. — Вашу тетушку и ее служанок мы тоже посадим на дамские седла к моим конюшим.
— Но я хотела бы скакать сама! — забыв о всякой вежливости выпалила Магдален. — Не надо обращаться со мной, как с ребенком.
Это был уже предел невоспитанности и лорд Беллер, потемнев, шагнул было к ребенку, но де Жерве быстро протянул руку, отводя угрозу и спасая Магдален от неминуемой взбучки.
— Не стоит, милорд, простим малышке ее невольную дерзость. Если девочка желает ехать верхом, пусть едет — пока не устанет.
— Я не устану, — заявила Магдален, приободренная неожиданным заступничеством.
— Учтите, вам придется скакать четыре часа, — сказал он, дрязня ее. — Идите и прикажите конюху оседлать вашу лошадь.
К радости Магдален, слова рыцаря не были шуткой. Она себе и представить не могла, что отец уступит — такое, по ее соображениям, было чем-то невозможным. Неудивительно, поэтому, что лорд де Жерве в ее детском воображении мгновенно приобрел черты если не Бога, то уж во всяком случае волшебника или сказочного героя.
Наконец настал суматошный час отъезда. Лорд Беллер заверил, что в течение года непременно приедет в Лондон и обязательно навестит ее. Девочка бросилась ему на шею и обняла его с таким жаром, что он просто-напросто опешил. Магдален с достоинством распростилась с пажами, но, верная самой себе, тут же не удержалась и, ухмыльнувшись до ушей, озорно подмигнула мальчишкам. Слуги, возившиеся с ней с младенчества, также вышли на двор, чтобы пожелать ей доброго пути. Минутой позже она уже скакала через главные ворота и по подъемному мосту, оглядываясь и изо всех сил махая домашним. Ни с того ни с сего она ощутила, что ее охватывает щемящая сердце тоска.
Но тут зазвучал рог, дав прощальный сигнал, и вид набегающей дороги вытеснил из головы все мысли, кроме одной: достойно ответить на вызов, брошенный ей Гаем де Жерве. Горделиво выпрямившись, она поскакала бок о бок с ним, и только после двух часов пути боль в спине заставила ее ссутулиться. Когда она в третий раз отвела руку назад, чтобы с едва сдерживаемым стоном потереть невыносимо ноющую поясницу, Гай наклонился со своей лошади, подхватил ее под руки и усадил в седло перед собой.
— Если вы так разбиты сегодня, миледи, то совершенно определенно ни на что не будете пригодны завтра.
— Но я продержалась больше четырех часов, — упрямо сказала она.
Гай усмехнулся, поглядел на поднявшееся солнце и за недостаточностью улик великодушно сказал:
— Четыре часа с хвостиком. Идет?
Облегченно вздохнув, Магдален, совершенно успокоившаяся, уютно расположилась в седле, упираясь, как на спинку кресла, в изгиб его руки.
2
Занимался майский день, и бледная прозрачная синева неба чуть розовела на востоке, где вскоре обещало показаться солнце.