Клеймо дьявола
Шрифт:
Кёхлин тем временем тоже пришла в себя:
— Да. Вон отсюда. Да побыстрее! Или пошлем за начальником стражи!
Лапидиус воткнул топор в колоду.
— Как вам будет угодно. Но я должен констатировать, что вы не знаете, где вам встретился кровоточащий топор, представления не имеете о его владельце, а также не можете назвать других свидетелей происшедшего. На мой взгляд, все эти измышления не более чем игра вашего воображения. Равно как и прочие бесчинства, которые вы взваливаете на Зеклер.
Он повернулся и решительным шагом покинул двор.
По дороге домой у
И было в его визите еще что-то. Какое-то несоответствие, которое ему никак не удавалось ухватить.
И только поздним вечером, сидя у себя в лаборатории, он внезапно понял, что. Во дворике свидетельниц имелся огород с разными травами. В этом была нелепость. Ибо зачем, имея под рукой травы, идти за ними к бродячей торговке? Значит, должна быть определенная причина.
И, возможно, эта причина ведет к правде.
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ
Старик Хольм знавал и лучшие времена. Уж такие славные, рассказывал он каждому, кто готов — а то и не готов — был слушать. В те времена он каждый день ездил на рудник. Забойщиком работал он и получал хорошее жалованье. Жена, дети, свой дом — все у него было. Да, счастливое было времечко! До того самого дня, когда в дренажной штольне в Ахтертале его не придавило обломком породы. С той поры все покатилось под гору.
После такого увечья путь в рудник ему был заказан. На его место заступил другой. А там за одну неделю вся его семья вымерла от лихорадки. Добросердечные соседки жалели его и какое-то время стирали и варили ему. Пока не вызнали, что он стал прикладываться к зелью. Тогда и кончилось их милосердие. Он продал дом, раздал долги да и ушел в лес.
И не так уж плоха оказалась там жизнь. Он построил себе хижину, пробавлялся орехами да ягодами, иногда ловил рыбу. Время от времени в силки даже попадалась мелкая дичь. Вот только пива ему в лесу не хватало. Ох, как он тосковал по нему! Ведь кто однажды предался питию, никогда от него не отстанет.
Жажда выпивки и была той причиной, по которой он каждые пару дней появлялся в Кирхроде и клянчил по трактирам кружку пива у выпивох. А потому как зла он никому не чинил, да к тому же являл собой потешное зрелище, ему зачастую подавали. Чаще всего он подвизался в «Квершлаге» [7] на Гемсвизер-Маркт, потому что там был знакомый хозяин, тоже бывший рудокоп. В знак старой привязанности он иной раз ставил ему кружку.
Вот и вчера вечером тоже. Но пришло время, и Панкрац, хозяин, сказал:
7
Квершлаг (от нем. Querschlag, горн.) — подземная
— Уже поздно, Хольм. Не пора ли тебе податься к себе в лес? У меня будут неприятности с ночным дозором, если я сейчас не закроюсь. Эй, парни, и вы все давайте по домам!
Недовольно переругиваясь, гуляки потянулись к двери. Только Хольм остался. С упрямством пьяницы он уцепился за стойку и не спешил покидать «Квершлаг».
— Па… Панкрац, — заплетающимся языком клянчил он, — ну еще кружку пива!
— Все-все, хватит.
— Ну, вот ткую, млюсенькую.
— Нет, исчезни.
— Всп… вспомни, я тв… твоей струхе две шк… шкурки ласок пр…пртащил…
Панкрац, по натуре человек незлобливый, упер палец в грудь качающегося Хольма:
— Это было полгода назад, и ты за это уже получил пива в десять раз больше. Как минимум.
— Ну, Панкрац, еще кружчку. Ну, пжалста…
— Ладно, Бога ради, — вздохнул добросердечный Панкрац. — Но это в последний раз за те шкурки, слышишь?
Он пошел к бочке и нацедил кружку с верхом:
— На, держи. Нет, нет, даже и не думай садиться! Бери с собой. Где ты будешь пить, не мое дело, только поставь потом кружку мне под дверь, да не попадись ночной страже!
— Ты ннастъящий друг…
— Ладно, ладно, дуй отсюда.
Легонько подталкивая, Панкрац выставил старого Хольма за дверь.
Неподалеку от «Квершлага» старик заснул прямо сидя, крепко зажав кружку в кулаке и на удивление ровно держа ее, при его-то состоянии. Так он пару часов спустя и проснулся. Сладко зевнув, огляделся; провел языком по зубам и небу, во рту была сушь несусветная. События вчерашнего вечера пришли ему на ум.
Слава богу, кружка, по-прежнему полная, была у него в руке. Изрядный глоток пива пошел на пользу. Горького похмелья как не бывало. Он расслышал шум. Видно, торговцы начали устанавливать свои лотки и палатки.
Еще хороший глоток, и Хольм пораскинул мозгами, что ему делать. Здесь оставаться нельзя. Начальник-то стражи не больно-то церемонился с пьянчужками, болтающимися ночью по улицам.
К себе в лес ему сейчас тоже не дотащиться. И тут его озарила спасительная идея: еще темно, и никто не заметит, если он проспится под какой-нибудь телегой на рыночной площади. Точно! Он, кряхтя, встал на ноги, не выпуская кружку из рук, и поплелся воплощать идею в жизнь. В конце дальнего ряда одна из повозок показалась ему подходящей. Под ней он и приземлился, незамеченный суетящимся торговым людом.
Но, собравшись прилечь, он обнаружил, что под ней уже кто-то спит.
— Подвиньсь-ка, прьятель, — пробормотал он, укладываясь. — Хошь глотнуть? Стрина Хольм, ик, не какая-то тебе жадина. — Он протянул кружку компаньону, но тот не шевельнулся. — Чё, брезгуешь моим, ик, пивком? Ну и Бог с тобой.
Хольм дернул кружку к себе и тут же почувствовал, что под ним сыро.
— Черт побери, ткое славное пивко, — пробормотал он и попытался пригоршней зачерпнуть пролитое пиво, чтобы вернуть его на место, в кружку. С первой попытки не удалось. Он попытался сызнова.