Клеймо Солнца

Пауль Анна

Мы в тишине поднимаемся на лифте, но когда выходим, а я так ничего и не отвечаю, друг говорит уже серьёзнее:

— Что-то произошло?

Ни за что не признаюсь, что отвратительно спал, а к утру решил, что хватит с меня этой пытки, и отправился на работу. Ведь следующим вопросом станет: «Тебя что-то тревожило?» — а отвечать на него я совсем не готов. В другой раз можно было бы по привычке отшутиться, но сегодня мне по душе быть упрямым придурком, поэтому, хорошо осознавая, что могу оттолкнуть друга своими словами, я произношу:

— Едва

ли можно описать приход на работу вовремя словами «что-то произошло». Произошёл график работы Стеклянного дома. Не более.

Раздражения не слишком много, но достаточно, чтобы я не посчитал его серьёзным и не захотел с ним справляться. Зато теперь, глядя на то, как Коди смотрит на меня безрадостно и растерянно, мне становится легче; глупый и подлый трюк, но жизнь вообще несправедлива. Вину я почувствую позже, а пока ощущаю лишь нездоровое воодушевление, которое хоть как-то возвращает моё воспалённое сознание к реальности. Однажды я расскажу кому-нибудь, о чём думал в эту ночь, но пока не готов признаться даже себе.

Я захожу в кабинет и вижу парнишку, который уже приходил. Должно быть, я успел привыкнуть к его внешности: несмотря на болезненность, сегодня мне кажется, что юноша выглядит вполне бодро.

— Ребекка Олфорд сказала дожидаться тебя, — говорит он, а я могу только усмехнуться: разумеется, теперь моя начальница будет находить как можно больше работы, лишь бы я был занят делом. Я бы не думал о ней так, не знай, что сегодня заниматься юношей она обещала сама.

— Значит, ты сделал то, что она велела. Молодец, — то ли хвалю я, то ли издеваюсь.

Жестом приглашаю его сесть в виртуальное кресло, а сам опускаюсь на стул рядом. Я успеваю запустить систему, но не вижу, чтобы парень торопился исполнить мою просьбу с тем же рвением, что и наказ Ребекки. Оборачиваюсь и вопросительно смотрю на юношу.

— Проходи, пожалуйста, — приглашаю подчёркнуто вежливо.

Он смотрит на меня некоторое время, но так и не двигается с места.

— В прошлый раз мы так и не познакомились, — говорит он наконец-то.

Я отворачиваюсь, возвращаясь к работе. Надеваю линзу и перчатки.

— Ты знаешь, кто я, — бросаю, не глядя на парня.

— Верно, — соглашается он. — Дэннис Рилс. Однако я не сын влиятельного человека, чтобы ты мог без представления меня узнать. Но ты не спросил моё имя.

Я тихо усмехаюсь.

— Найти его в анкете не составляет труда, — объясняю терпеливо.

Через несколько мгновений юноша оказывается рядом со мной и не отходит, так что я поднимаю на него взгляд. Большие светлые глаза смотрят выжидающе и так же проникновенно, как и в прошлый раз, словно парень читает все мои мысли.

— Марвин Вуд, — произношу я, догадываясь, что гость не отвяжется, не желая признаваться даже самому себе, что заглянул в его анкету ещё в тот вечер, когда работал над его снами впервые.

— Почему мы не познакомились, как принято? — настаивает

он.

Интуиция редко обманывает меня, а этот парнишка кажется толковым. Я гоню таких из своего окружения, потому что чем к большему числу людей привяжусь, тем уязвимее буду.

— В этом не было необходимости, — с готовностью лгу я, — все данные уже находились в анкете.

Точнее, не совсем лгу, ведь это правда, но не основная причина, почему я веду себя так, будто не знаю элементарных правил приличия.

Замечаю, как Марвин поджимает губы. Он моим ответом явно недоволен, но наконец садится в виртуальное кресло и говорит:

— Моя жизнь изменилась. Раньше приёмные родители не разрешали мне погружаться в дополненную реальность. Теперь я могу заниматься. Они гордятся, что я буду создавать миры.

Пока он рассказывает, я замечаю, что, как и в прошлый раз, экран рябит, и внутренне ругаюсь, потому что вчера намеренно всё проверил, чтобы такое больше не повторялось.

— И, хотя понятия не имею, что нужно делать, я теперь — эйдетический визуализатор! — восклицает Марвин нарочито весело, а потом добавляет неожиданно грустно: — Забавно, как будто бы раньше им не был. Что изменилось? Мне поставили официальный диагноз?

Я ввожу несколько команд, и пока они выполняются, поворачиваюсь к юноше: он смотрит на меня, явно ожидая ответа. Что я могу ему сказать? Произношу первое, что приходит в голову:

— Яркие сны — это не болезнь.

— Конечно, нет, — охотно соглашается он. — Всего лишь сон, во время которого ко мне подключают датчики, сохраняющие образы из моего сознания, — он повторяет слова, произнесённые мной в прошлый раз, почти дословно. — Весь процесс проходит без моего участия. Тогда в чём заключается моя заслуга?

— Мы едим овощи и фрукты, потому что они вкусные и полезные. Они не стараются, чтобы быть такими. Тогда в чём их заслуга?

Мгновение Марвин молчит, а потом решает:

— Глупый пример.

Полностью согласен, но не признаюсь в этом. Я говорю другое:

— Зато наглядный. Есть и другие причины для беспокойства?

— Да, — прямо говорит парень. — Виртуальными наркоманами становятся люди, которые слишком часто погружались в дополненную реальность и потеряли связь с объективной действительностью.

Снова об этом…

— Я уже говорил тебе, — спокойно начинаю я, — создатели миров…

— Обычно этим не страдают. Помню. Но… что если в итоге я окажусь не настолько создателем, как все думают?

— Нет процентного соотношения, — парирую я. — Ты либо создатель, либо нет. Как мы выяснили в прошлый раз, образы, которые создаёт твоё сознание, пригодятся для виртуальных вселенных. Даже более того. Так что не о чем беспокоиться.

— Ты слишком добрый для сына влиятельного человека, — вдруг говорит Марвин, застав меня врасплох, и требуется некоторое время, чтобы я придумал, как отшутиться: