Клинки чужого мира
Шрифт:
– Кто здесь?
– Ты что-то сказал?
– удивился Олаф.
– Это я не тебе. Погоди минуту, я скоро все объясню, - ответил Генрих и, вглядываясь в темноту, опять спросил на языке Малого Мидгарда: - Кто здесь?
– Это я, Плюнькис… Как замечательно, что вы пришли нам помочь, а то мы едва дышим от страха.
– Наше почтение, господин Генрих, - раздалось со всех сторон.
– Теперь уж мы точно не пропадем! С нами сам рыцарь его королевского величества, господин Генрих-Герой. Теперь нам даже Безе-Злезе не страшна, не то что какие-то скрэбы!
– Дай-ка фонарь, -
Генрих едва сдержал улыбку при виде этого собрания: у одного домового на груди поблескивала стальная сковородка, у другого - крышка от кастрюли; у нескольких древнерожденных лица скрывались под резиновыми, «пугающими» карнавальными масками. Голову Плюнькиса, а старичок-глюм сидел ближе всех к Генриху, защищала тусклая чугунная кастрюлька, подвязанная за ручки кожаными ремешками. Плюнькис сжимал в руке кухонный топорик для разделки мяса. На длинное пальтишко старичок нашил несколько сотен болтиков и гаек, что заменяло, по мнению старика, кольчужный плащ.
Солиднее всех выглядели гномы: многие из них владели настоящими кольчугами и панцирями, почти у всех на головах красовались взаправдашние шлемы. Каждый гном имел за поясом молот или топор.
– Ого, да вас тут целая армия!
– удивленно воскликнул Генрих.
– Это еще не все!
– гордо заявил Плюнькис.
– Мы разделились: одни устроили засаду у дома Теодора Херрманна, а мы здесь, на старом кладбище. Ведь никто не знает, откуда заявятся зеленые карлики. Но этой ночью им ни за что не пробраться в город!
– Жаль, лучников среди нас нету, - вздохнул один из домовых.
– А хорошие стрелки ох как пригодились бы!
– А я кто, по-твоему?
– возмущенно пискнул глюм, сидевший около старика Плюнькиса. Генриху лицо маленького глюма показалось знакомым, он напряг память и вспомнил. При знакомстве с Бурунькисом и Капунькисом, когда Генрих и малыши обсуждали старика Каракубаса, Капунькис заметил в окне глюма, разбившего снежком уличный фонарь и едва не получившего за это взбучку от домовых. «Фунькис младше нас и потому особенно любит озорничать. Куда нам до него!» - кажется, так сказал тогда Капунькис.
– Фунькис?
– спросил Генрих.
– Я. И учтите, я вооружен!
– малыш-глюм с радостным видом показал Генриху два пистолета.
– Раздобыть настоящие, к сожалению, мне не удалось, - малыш тяжко вздохнул.
– А в оружейной лавке я так ничего и не понял - какие патрончики в какой пистолет залазят. И зачем в них затолкали газ? Такое впечатление, что люди умышленно себе жизнь усложняют выдумками. Все это ерунда! Мои пистолеты шумят не меньше, я пробовал.
Фунькис вскочил на ноги и, выпятив живот, продемонстрировал Генриху широкий детский ремень с двумя кобурами: по
– Здорово, правда?
– усмехнулся малыш.
– А на пряжке у меня звезда. И еще вот, на кобурах, по одной! Так что я - хоть со всех сторон гляди, а хоть с одной - настоящий конвой. Скажешь, нет?
– Угомонись, угомонись, бесстыжий хвастун! И чего мы только взяли тебя с собой?!
– замахал на него руками старик Плюнькис.
– Совсем не умеешь вести себя…
– А ты, дед, на меня не кричи!
– с вызовом пискнул Фунькис.
– Я пришел сюда не выслушивать твои наставления, а драться со страшными врагами!
– И чей же ты конвой?
– улыбнулся Генрих.
– Собственный!
– заявил Фунькис.
– И еще индейский. Конвои всегда с индейцами воюют.
– Ковбои, - поправил малыша Генрих.
– Может, и ковбои, - пожал плечами Фунькис. А в упаковке - двадцать четыре круглых пластмассовых обоймы. На целых двести восемьдесят восемь выстрелов! Правда, я уже сто восемьдесят два истратил, тренируясь, но на поганых скрэбов хватит и оставшихся…
– Д ну, Фунькис, немедленно умолкни и сядь на место, - в этот раз к малышу обратился Ильвис.
– Забыл об уговоре? Будешь шуметь - отправим домой.
– Так я и испугался вас, господин Ильвис! Никуда вы меня не отошлете - это все враки! Дорог в Малый Мидгард не осталось ни одной!
– с вызовом сказал Фунькис и показал гному язык.
– А будете при господине Герое орать на меня, так я сейчас пойду на улицу, залезу на могилу и первый вступлю в битву с карликами. Станете вы себе тогда локти кусать, господин предводитель, но это уж не поможет вам прославиться… Малыш хотел еще что-то добавить, но гномы схватили его за одежду и силой усадили на пол.
– Сейчас вот скажем колдуну Мьедвитниру, - пригрозил один из них, - так он тебе рот заколдует, да так, что никогда в жизни слова не вымолвишь.
– Не посмеете! Я не какой-то там гном, чтоб ко мне гномскую магию применять. Я - глюм…
Олаф хлопнул Генриха по плечу.
– Эй, дружище, очнись, тут никого нет, - сказал он.
– Что это на тебя нашло? Разговорился сам с собой непонятно на каком языке. Страх темноты подействовал?
Генрих повернулся к Олафу, покачал головой:
– Нет, темнота здесь ни при чем. Ты не поверишь, но тем не менее это правда: прямо перед тобой сидят несколько десятков удивительных существ. Они называют себя древнерожденными, а мы зовем их домовыми, гномами и кобольдами. Я могу говорить с ними и видеть их. Ты - нет. А как тебе доказать, что я не вру, я не знаю.
Глава XVIII НАИЛУЧШЕЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО - ПРИЗРАК
Олаф забрал у Генриха фонарь, несколько минут водил лучом света по стенам подвала, даже в пустые ниши заглянул, потом покачал головой и сказал:
– Фу ты, черт. А я едва не поверил!
– Позволь мне пальнуть!
– закричал глюм Фунькис.
– Он услышит и сразу поверит. А иначе ничего не поможет - пока пистолеты у меня в руках, люди их не увидят. А грохот услышит каждый, если он не глухой. Ваш приятель, надеюсь, не тугоухий?