Клинки и карабины

Манасыпов Дмитрий Юрьевич

Опереться на рогатину, прыгнуть, приземлиться, вытянуть из чавкающей земли древко и дальше. За не оглядывающейся Айной. За спешащей совершенно спокойно, не сбившей дыхания и даже не потеющей Айной. Перебирай ногами, не лесной человек, дитя городов, деревень и обжитых трактов, да смотри не помри. Это Квист, тут такое случается постоянно. Крути головой по сторонам и старайся не пропустить явную опасность и ее же, только спрятавшуюся поглубже, завернувшуюся в невесомую красоту цветов и листьев, скрытую в переплетении низко опущенных ветвей или ждущую

своего часа в высоченной, лезущей все чаще, сизо-зеленой траве, росшей почти пучками.

Далеко за полдень Освальд убил рогатую рыже-красную змею, разрубив рогатиной пополам. Отлетевшую влево половину тут же поймали на лету серпы жирной белесой гадости с сотней лапок, второй кусок, вот вроде красневший в зелени, почти тут же стал черным из-за облепивших его вездесущих аскарид и прочих членистоногих.

Освальд, сплюнув, поправил флягу и, осторожно проверив рогатиной самый обычный пень, сел. Вытянул ноги и сплюнул еще раз перед тем, как прополоскать рот водой.

– Сдох? – поинтересовалась Айна, появившись на гладкой и почти безлиственной ветке, спускавшейся от пузато-колючего ствола чего-то странного и кажущегося живым.

– Скоро завоняет, – буркнул Чихъ, – слабак.

Освальду было глубоко наплевать на слова. Ему требовалось всего немного времени, просто перевести дух и идти дальше.

– Ты в железе долго бегать собрался? – поинтересовалась Айна.

– Все время.

– Не поможет, если что случится. – она кивнула своим же словам. – Надо сделать тебя легче. Может, снимешь?

Освальд мотнул головой.

– Как плечи не натер, непонятно. – Айна отхлебнула воды и покосилась на него. – Часто носить приходится?

– Спать, есть и все остальное, а не просто носить.

– Ты бы видела его куртку, манку. – Чихъ появился спереди, принюхиваясь и озабоченно двигая почти всем телом, включая уши. – Такая, знаешь, прямо городская-прегородская, воротник по самую рожу, шнурки, крючки, длинная и с разрезами, как у бабы.

Айна, свесив ноги в широких штанах, хмыкнула.

– Отдохни и поешь. – тиллвег поднялась. – Проверю путь вперед, буду когда солнце дойдет до златолиста.

И показала на что-то, больше всего напоминающее ясень, выросший раза в три-четыре больше обычного стройного красавца. Солнце? Освальд поднял голову, всматриваясь в просветы.

– Хорошо, манку, – Чихъ сплюнул, – я понял тебя. Иди.

Старик запрыгнул на ее же ветку, легко и свободно, как мальчишка. Сам Освальд сейчас, скорее всего, так бы не смог. Дед сел, привалившись к стволу, тут же выудил из коры какую-то большую светлую дрянь типа палочника и съел. Освальд достал вяленое мясо, кинул ему полоску.

– Какой вежливый красавчик, м, – промычал Чихъ, отрывая кусок, – не фалко?

– С чего бы?

– Я дикарь, лесовик и Лис.

Освальд пожал плечами.

– Ну, тогда давай еще.

Дед спорол выданную порцию поразительно быстро и, поймав следующую, явно не собирался ее смаковать.

– Манку права.

– В чем?

– Надо идти наискось, срезая

путь. Твоего колдуна повели дети Амра, они идут не торопясь, значит, несут кого-то в Серую рощу.

– С чего ты взял?

– Это Лес, его надо слушать.

Освальд кивнул, вытянув ноги и прикрыв глаза. Конечно-конечно, еще одна замысловатая мудрость от великого следопыта.

– В переходе от места, где ты пялился на ее сиськи, есть кусок низкого леса. – Чихъ вздохнул. – Там гнездятся самые обычные соловьи, они прилетают сюда зимовать, здесь тепло. Соловьев никогда не трогает народ Вётел, никогда не трогали мои братья и сестры. А вот Болотные и Амра едят все, даже соловьев. А особенно их потомство.

– Чего?

– Тут тепло, красавчик, тут первые птенцы взрослеют быстрее, потому в Квисте соловушки несутся еще раз. Они же птицы, глупые, селятся в одном и том же месте. И Амра спокойно идут там и лакомятся глупыми птицами и их яйцами.

– Ты хочешь сказать, что услышал потревоженных птиц так далеко?

– Я увидел несколько бурых кошек. Одна, две, три, неважно, они никогда не ходят так вот, рядом. А тут, одна за другой, бежали в ту сторону. А перед этим слышал воронов, поднявшихся и летящих туда. Кошки бегут подбирать подранков и упавших вниз птенчиков, красавчик. И даже не станут драться из-за них. Квист говорит на своем языке, его просто надо понять.

Действительно…

– Тебе нельзя попадаться к Амра вообще. – заявил Чихъ. – Тебе будут убивать долго. Глаза разные, Амра примут тебя за оборотня и начнут приносить в жертву Йа-ахху. Это больно, даже для меня. Ты будешь висеть у священного дерева, тебе начнут отсекать палец за пальцем, снимать кожу с членов, подпаливать волосы и яички.

– Спасибо. – Освальд представил себя висящим у священного дерева с подпаленным пахом и вздрогнул. – Сколько брожу по свету, только дивлюсь на выдумку людей насчет как-бы похуже с таким же человеком обойтись.

– Да? – поразился Чихъ. – Думал, только у нас.

– Точно. – Освальд мотнул флягой, проверяя воду. Плескалось достаточно. – Ты вообще один?

– Совсем. – Дед сплюнул. – Как последний палец у вора-карманника после пятой поимки.

– Я тоже.

– Да ну? – Чихъ почесался. – И давно?

Освальд прислушался к звукам Квиста, но не услышал ничего нового. И Айны тоже.

– Не помню. Помню себя лет в восемь и уже одного. И немного помню берег, полосатый парус и сосны. И янтарь.

– Не похож ты на сивых лентяев, – Чихъ критически осмотрел его, – те длинные, костистые и волосы соломой. А ты почти чернявый, да и зеленых глаз у тех отродясь не встречали.

– А?

– Янтарное побережье.

– Нет. – Освальд мотнул головой. – Таких парусов там не встречается. Не смогу объяснить, наверное.

– Привык, живешь, – Чихъ почесался, – это правильно. Я вот скоро три десятка лет один брожу.

– Сколько?!

– Может, меньше, красавчик. А чо?

Освальд не ответил. Чихъ оказался не дедом. Такие дела, надо же.