Клинок без ржавчины
Шрифт:
— Это же предел наглости, господа! — Силия Лашхи всегда говорил с таким пылом, словно стоял на трибуне. — Сегодня мне подложили в карман прокламацию, а завтра — бомбу под подушку! Куда только смотрит особый отряд?!
— «Куда смотрит?» — Гоча вздохнул и дал взглядом понять Бидзине Чхеидзе, чтобы тот молчал. Гоче было известно, что Силия Лашхи — ставленник всемогущего Кедия, и при нем не стоило нелестно отзываться о начальнике.
«Куда смотрит… Растрезвонил по всему городу, что в доме Гочи Калмахелидзе обнаружил большевистское
Внезапно вспомнив о чем-то, Гоча выбежал в коридор и кинулся к вешалке. Стал шарить по карманам своего коричневого пальто. В одном кармане — перчатки, в другом— газета и ключи. «И меня не забыли!» — горько усмехнулся Гоча, обнаружив во внутреннем кармане желтый листок. Он вытащил его брезгливо, двумя пальцами, словно не бумагу держал, а покрытого паршой котенка.
— Оленька!
— Сию минуту! Разогрею хачапури и приглашу всех к столу!
— К черту твое хачапури!
— Успокойся, Гоча, все выяснится! — посочувствовал Бидзина.
— Что ты кричишь, Гоча? Кетино разбудишь, она, бедняжка, всю ночь не спала.
— Сколько хлопот мы вам доставили, мадам Оленька! — заметил Силия Лашхи.
— Что вы, что вы! Такие приятные гости. А ты, Бидзина, смотри у меня! Я все расскажу Софико. Настоящий Дон-Жуан! А я и не знала!
— Послушай, Оленька, к нам вчера никто не приходил?
— Опомнись, Гоча. За столом шестнадцать, человек сидело.
— Нет, я спрашиваю о посторонних. В день тысяча просителей является, всякие бродяги и проходимцы.
— Я никого не видела. А в чем дело?
— Потом скажу. Позови сюда Гаянэ, — велел Гоча и, не дожидаясь, пока Гаянэ придет, сам кинулся на кухню.
— Как не помнить, сударь, конечно, помню, — сказала Гаянэ. — Сначала пришел почтальон, принес депешу, я расписалась в дверях, он даже в переднюю не заходил. Потом пришел кучер, забрал бутылки от боржома. Ноги у него были грязные, я его в коридор не пустила. А после рыбаки явились. Я не успела дверь открыть, как они сбросили мокрые куртки и прямо в залу! Вроде больше никто не приходил!
«Значит, это рыбаки сыграли со мной такую шутку?! Похоже, что так. Ортачальские кинто, они на все способны! Спартаковцы подкупили этих мерзавцев и подослали ко мне! Но они еще пожалеют об этом!»
— Ты точно помнишь, что их было двое?
— Двое, сударь.
— Узнаешь, если встретишь где-нибудь?
— Один был рыжий, конопатый. Его непременно узнаю, живого или мертвого, а ко второму не приглядывалась, только заметила, что зубы у него спереди золотые. Я больше на ихние ноги смотрела, боялась, как бы они паркет не испачкали.
Идет дождь. Гаянэ стоит у поворота к бане Гогило, прислонясь к ставням какой-то лавчонки,
Еще хорошо, вчера, когда припустит дождь, дядя Васико пожалел девушку и позволил стать под навес немного передохнуть. Сам Васико примостился в крытом фаэтоне и болтал с кучером. Когда проходит дождь, он с Гаянэ снова бродит по ортачальским и харпухским улицам. Они ищут тех самых рыбаков. Впереди идет Гаянэ; вся съежившись, она испуганно поглядывает по сторонам, боясь встретиться глазами с прохожими, словно стыдится того недоброго поручения, которое эти глаза должны выполнить. Хотя ей и хозяина жалко. Кто бы мог подумать, что появление ортачальских рыбаков наделает столько шуму. Говорят, если их не поймают, Гоче Калмахелидзе не видать министерского портфеля.
Пожилой сыщик Васико Начкепия следует за Гаянэ по пятам. Она то и дело слышит его сдавленный кашель. Похоже, что спутник Гаянэ серьезно болен — кожа да кости. Восковые запавшие щеки в сетке лиловых прожилок, а глаза странно блестят. И почему такого больного человека приставили к Гаянэ?.. Больной-то он больной, а с утра до вечера высунув язык бегает от татарской мечети к месту сборища ортачальских рыбаков. Только изредка присядет, как усталый пес, передохнет и снова гонит вперед Гаянэ, а сам следит за ней своими странно блестящими глазами.
А желанная минута все не наступает. Та самая минута, когда Гаянэ быстро обернется и шепнет дяде Васико: вот тот рыжий, это он и есть!
Гаянэ уже ног под собой не чувствует. По вечерам ей кажется, что все суставы у нее деревянные. Пятый день они ищут этих проклятых рыбаков. И в духаны заглядывали, и на базар, берега Куры все обошли… Об улицах и говорить нечего, в Ортачалах и возле Нарикалы не оста-лось ни одного переулка и закоулка, которого бы они несколько раз не облазили. Вчера дядя Васико о чем-то говорил с дворником, потом пошел с каким-то рыбаком на Авлабар, но тех ребят не было нигде.
Не идти же ему к начальству с пустыми руками. И Гаянэ могут заподозрить. Дядя Васико в первый же день сказал ей об этом. Только они вышли из высокого здания, торчащего на Верийском подъеме, дядя Васико закашлял и, прикрыв рот рукавом, спросил:
— Ты давно у них живешь?
— Больше года.
— Хорошие люди?
— Хорошие, даже очень.
— Чего-нибудь тебе не хватает?
— Чего мне может не хватать? — растерялась Гаянэ.
— Ну, скажем, еды или одежды, тепла, света… Много чего людям в этой жизни не достает.