Клоака. Станция потери

Муссен Анна

— Я Костя, — произносит мой проводник нормальным, не хриплым голосом.

Я оборачиваюсь.

Он снял противогаз, и теперь я спокойно могу рассмотреть лицо парня лет двадцати пяти-двадцати восьми. Кожа бледная от явного недостатка солнечных лучей. Чуть осунувшиеся щеки. Не удивлюсь, если с едой в этом месте туго. Волосы и глаза кажутся мне одинакового, темного оттенка. Парикмахер из него не ахти какой. Конечно, вряд ли у него есть ножницы и, скорее всего, подстригает он волосы ножом, который по определению не способен подравнять

кончики его локонов ровно. Откормить, помыть, подстричь, и будет самым настоящим красавчиком, пленяющим девичьи сердца.

— А это — Клоака, — договаривает он, кивая в сторону города. — Добро пожаловать, Нина.

Третья улица — Инструктаж

Мы возвращаемся обратно в «подземелье».

Перед моими глазами все еще стоит яркая картинка того, что я увидела. С моей обзорной площадки мне удалось разглядеть и заброшенный луна-парк с чертовым колесом, и какой-то заводик, и десятки пустых домов. Машин, как я уже дважды заметила, в городе нет. С возвышенности я не заметила ни птиц, ни пассажирских самолетов, ни вертолетов. Хотя… О чем это я?..

Их там и не может быть, ведь…

— Я не буду тебе помогать, — повторяет Костя, отвлекая меня от моих мыслей. — Расскажу о том, что знаю, и на этом разбежимся.

— На гостеприимство человека с автоматом я и не рассчитывала.

— Смешно.

Он приводит меня в свое «убежище» — какую-то каморку, со сваленным в углах хламом. Наверное, когда-то это была комната сторожа… Хотя, что тут было охранять?.. Или какая-то смотровая… Не понятно, за чем можно наблюдать в канализации… В общем, это тесное, темное помещение, со спертым, вперемешку с вонью от оставленных в воде на неделю тряпок, запахом.

— Тебе повезло провести первую же ночь в относительной безопасности, — произносит он, зажигая маленькую свечку.

А давай подумаем, действительно ли мне повезло?

Поссорилась с якобы подругами, поехала в паршивом настроении домой, да так и не доехала, застряв где-то на пограничье нормального мира и слетевшего с катушек. Умудрилась выжить в туннельном безумстве, заграбастала себе местных деньжат и сбежала от каких-то душегубов, спрятавшись в месте, из которого меня в итоге в прямом смысле слова выкурили, как какую-то курицу из курятника.

Ну, в общем и целом, да, мне в каком-то роде повезло.

Я могла помереть вместе с друзьями Сергея.

— К слову, — продолжает Костя, не слыша моего внутреннего монолога, — это не параллельный мир, а самый что ни наесть настоящий и реальный, наш родненький.

— То-то я всегда знала о чудищах, обитающих в подземке, — проговариваю я совершенно беззлобно и даже без иронии, присаживаясь на предложенную мне табуретку.

— Ты просто никогда не бывала в той части метро, где эти чудища обитают.

— Да? И где же эта часть метро?

— Там, куда при обычных обстоятельствах не попасть. Если увиливать от прямого ответа…

Вот-вот.

«Увиливать». Опять правильно подобранное слово. Я никогда не понимала надобности в ненужных фразах, когда в фильмах один герой что-то рассказывал другому. Они все болтали, болтали, болтали и болтали, а когда доходили до нужного момента, то их обязательно кто-то прерывал. И на этом экскурс в программу «как выжить после чего-то там» откладывался на неопределенный срок.

Я время тратить не могу. Мне прогулки по темноте удовольствия никогда не доставляли. Даже по знакомому мне району, а тут…

— Слушай… Ты ведь сам сказал, что тебе не нужна моя компания. А я не тешу себя надеждой на то, что ты разрешишь здесь переночевать. Поэтому… Давай ближе к делу? Ни к чему нам игра в «давай узнаем друг друга получше».

— Я не собирался узнавать тебя получше.

Костя хмыкает себе под нос, в отличии от меня так и не присев.

Может, я отобрала в личное пользование его единственную табуретку? Что ж… Потерпит, не маленький.

Он подходит к стене, облокачивается об нее спиной и скрещивает на груди руки, внимательно меня разглядывая. Если к нему присмотреться, то плохишом он не кажется. Но и до добряка в моем понимании серьезно не дотягивает. Поэтому мне остается только надеяться, что его относительно невраждебное ко мне отношение таковым и останется, и я уйду отсюда, получив достаточно информации, на своих собственных ногах.

— Но ты довольно-таки смышленая, — продолжает он, — раз понимаешь, что я не изменю своего решения насчет тебя.

— Приму за комплимент. Я тебя очень внимательно слушаю.

— Хорошо. Для начала, этот город называют «Клоака». Я уже говорил это и, судя по отсутствию реакции с твоей стороны, ты не знаешь значения этого слова.

— Что, опять из нудной классики определение?

— Нет. Из учебника биологии. Если вернешься обратно, восполни пробелы в своем школьном образовании.

Кажется, ему нравится издеваться над людьми. Подшучивать над ними. Или же он так давно ни с кем не разговаривал, не беседовал по душам, обитая в этой коморке и делая вылазки на поверхность лишь для пополнения каких-нибудь запасов, что недостаток общения теперь восполняет сарказмом и издевками.

— Обязательно это сделаю, — говорю я, стараясь не выдать своего раздражения, ведя я понятия не имею, что означает это слово, — если ты расскажешь, как отсюда выбраться.

— Не спеши. Я обо всем расскажу. Но по порядку. «Клоака» имеет три значения, —произносит Костя, для наглядности показывая мне три пальца. — Обо одном узнаешь сама из учебника биологии за пятый класс…

Ну что за клоун самоучка?

­— О втором и третьем я тебе расскажу. Они, в принципе, взаимозаменяемые. В одном значении употребляется как обозначение подземных канализационных каналов для стока нечистот и прочей гадости. Если же говорить о переносном значении, то так называют отвратительные места.