Клоака. Станция потери
Шрифт:
— Я так рад! Сегодня утром, когда дядя Сема заходил к нам домой, он сказал моей маме, что взял себе помощницу. Это ты?
— Не знаю. Он мне ни о чем не говорил.
— Я думаю, что это ты! Дядя Сема всех нас лечит, но одному ему тяжело.
— Но я-то не врач, Тем, — говорю я. — И не смогу вас лечить.
— Но ведь…
— Артемий, мы начинаем. Неси тетрадь и займи свое место, — строго произносит Маша.
Кажется, она вошла во вкус.
Тема отпускает меня и, выполнив то, о чем его попросила Маша, усаживается за одну из первых парт. Я же сажусь за последний
Маша сказала, что самым старшим детям по двенадцать лет, но сейчас в классе только ровесники Темы. Если Маше доверили всех живущих в лагере детей, то где все остальные?
Тема, отвлекшись от занятия, машет мне рукой, и я отвечаю ему тем же.
Вряд ли он был настоящим подстрекателем. Уж слишком маленький для такого важного дела. Скорее всего, он последовал за Семеном и Дмитрием и без их ведома решил покататься на поезде. Так он и оказался в метро. И… Мою голову посещает дельная мысль. Он может знать, как выбраться из Клоаки.
Надо будет рассказать об этом Маше. Пусть поговорит с ним, а я…
Я достаю из кармана парки чудом ненайденную теми, кем не надо, фотографию. Не знаю, видел ее Семен или нет, но этот кусок глянцевой бумаги мог стать ключом к моему спасению. Мне остается только поговорить с Сергеем, отдать ему фотографию и указать на его карте место, где живет Костя. Если эти двое в самом деле братья, и у них хорошие отношения, то он не бросит Тихоню в лагере, из которого сам же когда-то и сбежал. Костя должен будет прийти за ним и освободить из того места, где его сейчас держат. А узнать об этом месте могут только те, кто находится по эту сторону забора. Вот такая у нас будет взаимовыгодная сделка.
Занятие продлилось до двенадцати. Маша раздает детям очередное задание, а после за ними приходят два человека. С автоматами, разумеется. Когда их уводят, мы с ней остаемся одни. По громкой связи объявляют о начале обеда, но ни я, ни Маша не спешим в столовую.
— Знаешь, почему при знакомстве с детьми, педагоги просят их написать сочинение о себе и своей семье? — спрашивает она у меня, открывая первую тетрадь.
— Чтобы узнать о них, — не задумываясь, отвечаю я.
— Верно. Это такой психологический прием. Довольно часто бывает так, что рассказать о чем-то сложнее, чем написать. При помощи таких сочинений профессионалы могут узнать о многом. Даже о том, про что ребенок не написал.
— А ты профессионал?
— Да. И вполне приличный.
Разумеется, первой она открывает тетрадь Темы.
— Как думаешь, — начинаю я, пока Маша проводит анализ детского рассказа, — почему он оказался в поезде?
— Я размышляла об этом, — не отвлекаясь от чтения, произносит Маша. — И пришла к выводу, что ему просто было любопытно, куда уходят Дмитрий и Семен. Его не должно было быть с ними.
— Я тоже так решила. Если он просто следовал за ними, то сможет ли он найти ту станцию, с которой они уехали?
— Зависит от того, насколько
Маша дочитывает сочинение, но ничего важного в нем не находит. Тема оказывается единственным ребенком в семье. Его мама и папа трудятся на ферме, выращивая какие-то овощи для всего лагеря. Его заветной мечтой было побыстрее вырасти и исследовать город наравне с другими взрослыми.
О мире на поверхности он ничего не знал.
— Я попробую расспросить его. Кажется, Тема видит в нас с тобой друзей, которые могут рассказать ему о том, чего он еще не знает. Он любопытный, как и многие мальчики в его возрасте. Это должно помочь нам.
Маша обещает поговорить с ним об этом завтра. Собираясь уходить из классной комнаты, я спрашиваю у нее о том, где были остальные дети? Те, которые старше Темы.
— Не знаю. Мне говорили, что на занятия будут ходить все.
В этот момент раздается стук в дверь и внутрь входит Сергей.
— Наконец-то я вас обеих нашел!
— И тебе привет.
Припухлость с его губы немного спала. Синяк на скуле стал темнеть. Он выглядит лучше, чем при нашей последней встрече, но его вид все равно вызывает во мне чувство жалости. Вроде такой спортивный, а выглядит, как потрепанный котенок.
— Зачем ты нас искал? — спрашивает Маша, прижимая к груди тетради.— И почему тебя не было за завтраком?
— Мы ушли, как только рассвело. — Сергей садится за одну из парт и ерзает на неудобном для него стуле. — И только что вернулись. Никто не хочет оставаться за пределами лагеря.
— Нашли что-нибудь новое?
— Нет. Нам даже не удалось далеко уйти, потому что все на нервах. Но я искал вас не для этого. В общем, мы должны сбежать отсюда.
Спасибо, гений, что говоришь нам об этом. Ведь в наши планы побег не входит.
— Ты думал о том, как нам сбежать? — спрашиваю я.
— Мы сбежим. Если ты вспомнишь, с какой станции…
— А если не вспомню? — перебиваю я его. — Темно уже было. Да и я не по одной улице шла, а плутала дворами. Нельзя рассчитывать только на меня.
Сергей досадливо сжимает губы. Наверное, о таком он даже не задумывался. Маша смотрит на меня с немым укором и мне становится не по себе.
Что? Разве мои слова прозвучали грубо?
— Нет, она права, — замечая ее взгляд, Сергей встает на мою защиту. — Я не подумал об этом. Если Нина не вспомнит дороги, а мы сбежим, то… Ничем хорошим для нас это не закончится.
— Ничем хорошим для нас не закончится ночная прогулка по городу, — говорю я.
— Я только слышал от других об этих горожанах… А ты видела их, так?
Сергей смотрит на меня так, будто надеясь на мой отрицательный ответ.
— Видела. С наступлением темноты в городе нельзя находиться.
— Значит, нам нельзя делать необдуманных шагов и привлекать к себе внимание, — говорит Маша, поправляя съехавшие на кончик носа очки.
— Нам и не придется.
Я подхожу к двери и, открывая ее, выглядываю в коридор. С этой стороны нас никто не подслушивал. Я оборачиваюсь к своим попутчикам и кивком головы указываю Маше на окно. Она понимает меня и проверяет улицу.