Клоака. Станция потери
Шрифт:
— Мы просили об этом. Много раз. Но нас никто не хотел слышать. Они бояться посвящать в то, что здесь произошло и происходит новые лица. Мы сами нашли способ, благодаря которому это существо больше не появлялось в городе. Этот способ ужасен, но… Он единственный.
Значит, о краже поездов кому надо известно?
— Сколько раз вы уже такое проворачиваете? — спрашиваю я у Семена. — Я о поездах.
— Раз в квартал, — отвечает Врач. — Этого хватает для того, чтобы оставаться в безопасности.
— В безопасности?.. Я думала, что Князь крадет людей, чтобы они
— Мы делаем это для того, чтобы оно не добралось до поверхности, Нина. Просто подумай. Если мы не будем этого делать, то рано или поздно в Клоаке никого не останется. Для того, что обитает в туннелях, здесь не останется еды. Оно будет искать людей, но не найдет. Оголодает. Обозлится. И что оно сделает дальше?
А дальше оно пойдет искать еду там, где никогда не было. Я это понимаю. Прекрасно понимаю и могу воссоздать ту цепочку событий, которая произойдет, если эта темнота проберется в верхнее метро, а потом и на городские улицы, но…
— Можно по-настоящему здесь все закрыть. Завалить туннель. Стереть все воспоминания о нем, чтобы никто и никогда не узнал о Клоаке.
— Все тайное рано или поздно становится явным, — произносит Семен.
Как же я ненавижу эти фразочки.
— И все, что закрыто, рано или поздно откроется. Мы должны пожертвовать малым, чтобы спасти что-то большее, пока у нас есть на это время и силы.
— Как благородно.
— Со временем ты поймешь нас, Нина, — говорит Семен. — Я привел тебя сюда для того, чтобы ты поняла, что к чему и не совершала глупостей. Такие как ночные перебежки по городу или поиски туннеля, по которому ты смогла бы вернуться обратно. Следующий поезд уйдет отсюда только через три месяца. И только на нем, находясь в первом вагоне, ты сможешь целой и невредимой пересечь подземку. А пока это время не настанет, я буду приглядывать за тобой и пресекать твои необдуманные попытки сбежать, договорились?
— Эй-эй, Семен, не говори мне, что собираешься помочь ей сбежать, — предостерегающе произносит Кудряшка. — Если Князь узнает…
— А как он узнает?
Кудряшка отводит от Врача взгляд, вновь принимаясь за свою работу.
— Не забудь запереться после того, как мы уйдем, — напоследок говорит Семен. — Я не хочу соскребать со стен твои останки.
— Да-да…
Мы направляемся обратно к выходу. Семен первым поднимается по лестнице наверх, придерживая подвальную дверь, и протягивает мне руку, чтобы и я смогла выбраться следом за ним. Я принимаю помощь, вот только покидать подъезд не спешу. Весь этот разговор, все, что произошло за прошедшие дни…
— Почему Вы мне помогаете? — спрашиваю я, намереваясь услышать от него правдивый ответ. — И тогда в поезде. И с жетонами. Вы должны были надеть этот браслет поверх жетона, а не оставлять его мне. Вы ведь понимаете, что теперь у меня их десять? Ровно столько, сколько нужно, чтобы спастись.
— Конечно я это понимаю, — говорит Семен, вытягивая меня из подвала.
Дверь
— Тогда объяснитесь! Я не понимаю Ваших действий. То, что Вы делаете, идет в разрез с тем, что Вы говорите о Клоаке и о том, что здесь происходит.
Семен шумно выдыхает и приближается ко мне вплотную. Я ощущаю его дыхание у своего лица. Он наклоняется ко мне, стирая разницу в росте.
— Ты нравишься мне, Нина. Вот и все объяснение, — говорит он.
И целует меня.
Так заканчивается четвертый вечер моего пребывания в Клоаке.
Третья смена — Рай
Я всегда возмущалась, когда в фильмах, после какой-нибудь смущающей сцены появлялась надпись «некоторое время спустя». Серьезно?! А как же показать все то, что следовало после красных щек и прерывистого дыхания? Как герои вели себя после внезапных признаний? Объятий и поцелуев?.. Странных слов и недомолвок? До сегодняшнего дня я считала, что не показывать такие моменты самое настоящее кощунство!.. А сейчас…
Кто бы промотал мою жизнь на «некоторое время спустя»?..
Мне кажется, что путь до лагеря занимает у нас больше времени, чем дорога из него. Семен идет впереди, лишь изредка оборачиваясь, будто проверяя: следую я за ним или нет? Я же плетусь позади, желая скорейшего завершения нашей прогулки. В моей голове крутится множество вопросов, на каждый из которых можно придумать такое же множество ответов. Зачем он меня поцеловал? Как я могу ему нравиться спустя пару дней знакомства? Что мне делать и как реагировать на это? И реагировать ли вообще?
Семен мне не нравится. Не может нравиться. Я его даже не знаю, чтобы он мог мне понравиться. Я никогда не была падкой на милые мордашки. К тому же он старше меня. И мы…сейчас находимся не совсем в нормальных обстоятельствах, чтобы заниматься фигней под названием «шуры-муры».
Это все сейчас совсем не к месту.
Я должна думать о нашем побеге. О том, как все спланировать. Что делать, если Сергей не найдет Костю. Или… Думать мне об этом не хочется, но… Нужно придумать план на тот случай, если Костя откажется нам помогать. Я должна узнать, где держат Тихоню. Понять, как его освободить при побеге. А заодно нужно узнать и о месте, в котором держат Беллу…
Дел полно, а тут он со своими поцелуями и признаниями.
Я исподтишка взглянула на Семена. Впереди уже виднеется свет от лагерных прожекторов. Я почему-то до этого не обращала внимания на то, что у Семена широкие плечи. Прям вот очень широкие. От собственных мыслей краснею. Благо, что темнота скрывает мои красные щеки и уши. На самом деле Семен привлекательный мужчина. Я этого признаю. И я уверена, что многие женщины на него заглядываются. К тому же он кажется мне хорошим и добрым человеком, с легким и простодушным нравом.