Клоака. Станция потери

Муссен Анна

— Ты один Сашу не вызволишь, — говорю я, а в голове крутится лишь одно обзывательство.

Идиотка.

Идиотка.

Законченная идиотка! Вали отсюда, пока какие-нибудь князья не объявились.

— Я с балластом за спиной его не вызволю, — грубо отвечает мне Костя.

Или это мои предыдущие слова можно было посчитать грубостью? Кто я такая, чтобы говорить о его способностях? Он тут один два года выживал, умеет обращаться с оружием, да и лагерь знает лучше многих, а я тут со своим «ты один Сашу

не вызволишь».

Ему самого себя для этой операции вполне хватит.

— Кость, в лагере полно «горожан»…

— Благодаря мне.

— Скоро окончательно стемнеет, — говорю я, смотря наверх.

Там, на «небе», продолжают тускнеть световые панели.

— Вот именно, — говорит Костя, и я чувствую себя загнанной в угол. — Как выберешься отсюда, беги в мое убежище. К нему дорогу найти сможешь?

— Смогу.

— Отлично.

Костя перезаряжает свой пистолет и вкладывает его мне в руки.

— С предохранителя снят, так что в дуло — не смотреть, на своих — не направлять. Вопросы?

— Эти взрывы ты устроил?

— Да.

— Нашел Сашин рюкзак?

Чуть помедлив, Костя кивает.

Значит, и в самом деле рюкзачок был набит ценными вещичками.

— Нина, пошли, — говорит Белла, дергая меня за руку. — Пока никого по близости нет.

Как же я ненавижу разрываться между двумя людьми. С одной стороны нужно бежать. Именно этого ведь я и добивалась все это время. Побега. Нашего побега. Именно это я и обещала Белле, когда пришла в «Рай» в первый раз. Я, она, Маша и Сергей. Вчетвером мы должны сбежать из Клоаки.

Должны.

И сбежим.

Точка.

С другой же стороны… Как я могу оставить Костю? Даже если сейчас за тюрьмой никто не смотрит. Даже если Князь и Дмитрий заняты другими, более важными вещами… В лагере сейчас такая суматоха, что на парочку сбежавших людей никто даже внимания не обратит, но… Оставлять его одного?

— Переждем эту ночь, а «утром» продолжим убегать. В моем убежище безопасно,— говорит Костя. — Я догоню вас раньше, чем вы до него доберетесь.

— Уверен?

— В том, что бегаю быстрее тебя? Да.

Костя усмехнулся. Я это точно знаю.

Пожелав друг другу удачи, мы расходимся в разные стороны. Костя советует нам оптимальный и безопасный маршрут до нужной дыры в заборе, и мне остается лишь надеяться на то, что никто и ничто нам по дороге не встретится. К счастью и везению, вернувшемуся ко мне, так и происходит.

За пределы лагеря мы выходим минут через десять. Нам, конечно, встречались на пути и «горожане», и душегубы, но никто из них не соизволил ни съесть нас, ни чем-нибудь помочь, ни пристрелить.

Какое расточительство.

— Думаешь, они уже добрались до убежища твоего дружка? — спрашивает у меня Белла, когда мы останавливаемся для небольшой передышки.

Темнеет быстрее, чем я рассчитывала,

а до убежища Кости остается минут двадцать быстрым шагом. Если все душегубы из ближайших районов захотят навестить лагерь — хорошо. Наш путь в таком случае чист. Но если кто-нибудь из них отстал и теперь шатается по улицам?

Я сжимаю в ладони Костин пистолет. Смогу ли я попасть в «горожанина» до того, как он затискает меня в своих объятиях или я буду такой же мазилой, как и те душегубы?

— Нина?

— Я на это надеюсь, — гвоорю я, посмотрев в ту сторону, где располагался лагерь. — Нам теперь нельзя разделяться.

Если кто-то отстанет, его придется бросить. Для того, чтобы сбежать из Клоаки, у нас есть от силы сутки. Но на самом деле времени намного, намного меньше. Если мы переждем ночь в Костином убежище, то с «рассветом» должны будем пойти к стене и, как сказал Семен, найти «аварийный» выход.

Он всегда есть. И везде.

Слава различному роду безопасности.

— Я отдышалась, — произносит Белла, издав напоследок шумный выдох. — А ты?

— Тоже. Идем.

В городе властвует удушающая тишина. Кажется, что только наши шаркающие шаги создают на улице хоть какой-то шум, неприятно режущий слух. И от этого становится не по себе. В Клоаке нет птиц, способных чирикать, сидя на деревьях. Нет и того, что смогло бы имитировать их пение. Вдоль дорог стоят фонари, между ними провисают под собственным весом провода, но характерного потрескивания они не издают.

Ток по проводам не бежит, поэтому и треску взяться не откуда.

Мы передвигаемся короткими перебежками. От одного дома к другому. От одного угла ко второму, третьему, четвертому. Иногда я умудряюсь заглядывать в темные витрины магазинчиков, располагающихся на первых этажах зданий. Это были преимущественно гастрономы и продуктовые, но я сомневаюсь в том, что внутри них еще можно найти еду или воду.

Мы проходим мимо автобусной остановки, но таблички с номерами маршрутов я так и не нахожу. Вряд ли в Клоаке когда-то были машины. Возможно, жившие тут люди передвигались исключительно на общественном транспорте, а местный автобусный парк включал в себя один, максимум два автобуса. Поэтому и таблички с номерами маршрутов и расписанием нет.

Во всяком случае, я нахожу для себя именно такое объяснение отсутствию столь нужной на остановке дощечки.

Кода мы проходим половину пути, на улице окончательно темнеет. Единственным источником света становится уже не зарождающаяся, но еще далекая от своего круглого лика луна. Благодаря ей я не боюсь потеряться и заблудиться, но из-за наступления «ночи» все мои чувства обостряются, а нервы натягиваются настолько, что вот-вот готовы лопнуть.

— Эй, долго еще идти? — спрашивает Белла, вплотную прижавшись к моему плечу.