Клокотала Украина (с иллюстрациями)
Шрифт:
Ярина такими глазами смотрела на хозяйку, как будто уже где-то видела ее. Наконец глубоко вздохнула и сказала:
— Как вы похожи на мою тетку Христю!..
— А мать где?
— Матери не помню, говорят, дозорцы замучили.
— Сиротка, значит. Так пей, пей, серденько.
На второй неделе пути, уже где-то за Збручем, Мусий и Ярина встретили обоз. Люди ехали верхом и на возах. Передовой одет был в коричневый расшитый сардак [Сардак кафтан] внакидку поверх вышитой сорочки, на голове — шапка с павлиньим пером, на ногах постолы из сыромятной кожи. Он был еще молод, с серыми
Ярина, еще издали заметив встречных, пересела на второй воз. Всю дорогу она была печальна и молчалива: сама не ожидала, что так тяжела будет разлука с Максимом. Пока была рядом с ним, не так боялась за него, а сейчас ни о чем другом думать не могла: все ей чудилось, что Максим уже зарублен или застрелен. А она видела собственными глазами, как он пренебрегает опасностью. И тяжкий вздох вырвался у нее из груди. Мысли ее прервал голос Мусия:
— Ты не бойся, Ярина, я им зубы заговорю.
Ярина при виде всадников точно ожила. Она с удивлением смотрела на их расписные уборы. Парубки одеты были не роскошно, как шляхтичи, напротив — даже бедно, но в то же время и чрезвычайно живописно. Точно все они вырядились в церковь, под венец. И хотя в руках кое у кого были не только дубинки, но и мушкеты, выглядели они, однако, ничуть не воинственно. Дорогу обступал густой лес, но Ярина нисколько не испугалась этой ватаги. От толпы отделился один верховой и поравнялся с ними:
— Куда едете?
— Во Львов, — спокойно ответил Мусий.
— Кто такие?
— Челядь киевского пана войта.
— Киевского? — обрадовался парубок.
— Пана Ходыки.
— Что везете?
— Рыбу продавать.
— А где ты встречал казаков?
— На Подолье с ними не разминешься. Это, богу хвала, у вас тихо, а там поместья жгут, панов убивают, католиков режут.
— Погоди, погоди. Пане атаман, это хлопы из Киева, иди-ка скорее, послушай.
— А вы кто такие будете? — строго спросил Мусий.
Ярину удивила их речь, отличавшаяся от надднепровской. Она вопросительно подняла на них глаза. Всадники переглянулись.
— Ого, какие файные дивчата в Киеве!
— А вы нас не бойтесь: мы есть опрышки [Опрышки - повстанцы]. Мы убиваем только панов да католиков, — сказал русый, видно, их атаман.
— А мы и не боимся, — горделиво отвечал Мусий.
Опрышки смотрели на Мусия с любопытством.
— Что делается на Украине? Правда, что казаки разбили панов-ляхов под Корсунем?
— Разве что на четвереньках кто уполз.
— Ой, файно! Значит, правда? — обрадовались опрышки.
Они уже все собрались у возов.
— И в Киеве уже нету панов?
— Не только в Киеве — и на Киевщине. Повстанцы гонят всех панов подряд, чтобы духу их не осталось на Украине.
— И к нам придут казаки?
— Еще и до Варшавы доберутся. Они такие.
— Тогда мы все станем казаками!
Мусий уже удостоверился, что перед ним кияки, как называли галицийских повстанцев. Они почти все были с увесистыми дубинками — «киями». Он тихонько перекинулся словцом с Яриной и уже громко сказал:
— Хотел вам поведать об одном деле, да не знаю, кто вы? Как бы еще
— Что за дело? Говори! — приказал русый, выделявшийся своей гордой осанкой. — Я — Семен Высочан. Слышал о таком?
И Мусий и Ярина с любопытством посмотрели на него: Кривонос не раз поминал ватажка повстанцев на Галичине Семена Высочана и даже посылал к нему людей для связи. Только люди эти почему-то не вернулись назад. Ярина тут же хотела о них спросить, но Мусий перебил ее:
— Верно, Высочан? Тот, что водит повстанцев на Покутье?
Атаман невольно приосанился.
— Что имеешь сказать? Он самый!
— Про универсал гетмана, пана Хмельницкого, слыхали? Зовет всех в казаки.
Повстанцы ничего еще об этом не знали, тогда Мусий вытащил спрятанный на возу завернутый в тряпочку листок синей бумаги и стал читать вслух. Опрышки зашумели, загомонили, наконец один возбужденно крикнул:
— Под знамена гетмана Хмельницкого! Под знамена!..
Призыв этот пришелся опрышкам по душе, они кидали в воздух шапки, обнимали друг друга, хлопали Мусия по спине.
— Вот он, Киев! Такие файные дивчата, такие разумные хлопы! — кричал опрышек, первым подскакавший к возу Мусия. — Я сразу догадался. Чтоб мне провалиться, если я не поеду в Киев! Пане атаман, веди нас под знамена Хмельницкого!
Опрышки поехали дальше, но Высочан повернул обратно, подъехал к возу Ярины и прямо спросил:
— Ты, девушка, что-то хотела мне сказать. Не ошибся?
— Где наши хлопцы, которых атаман Кривонос посылал к тебе? — в свою очередь спросила она, нахмурив брови.
— Ко мне? — удивился он, но тут же заметил: — Кто-то едет... Где вас искать?
— Еще не знаю: мы впервые...
— Поезжайте на Кисельку, к казаку Трифону. Я через три дня наведаюсь, сестрица! — И он поскакал к своей ватаге.
На четырнадцатый день Мусий Шпичка и Ярина подъезжали ко Львову. Первое, что они увидели, была кладбищенская церковь на Лычаках, дальше, по правой руке, — дворец. Ярина позднее узнала, что это был замок Вишневецких, а рядом францисканский костел святого Антония, затем дворец Бисикирских, костел и монастырь капуцинов [Капуцины – католический монашеский орден], а по левую руку — бонифратов [Бонифраты – католический монашеский орден]. Тут дорогу преграждали первые оборонные валы. За ними был костел и монастырь бернардинок. Потом они обогнули большой костел и монастырь бернардинцев, обнесенный высокими стенами. За монастырем лежал город Львов, также обнесенный каменными стенами с бойницами, валами и рвом, наполненным водой. Через стены были видны шпили костелов, ратуши, валашской церкви, высокие дома. Над зубчатыми стенами подымались башни а вышки.
Каменные дома были в два и в три этажа, тоже с маленькими оконцами, напоминающими бойницы в башнях.
Над городом возвышалась одна гора голая, обрывистая, а другая с башней, обнесенной стенами. Вокруг зеленели сады и левады, из зелени выглядывали то кресты костелов и монастырей, то беленькие хатки пригородных жителей, то роскошные дворцы.
Мусий решил сперва распродать товар, а потом уже искать казака Трифона и потому направил лошадей по деревянному мостику к Галицким воротам под огромной круглой башней с зубцами и бойницами, но его остановил страж с алебардою.