Клото. Жребий брошен
Шрифт:
— И я тоже, — рассмеялся Дима. — Пошли, Коростелева?
Он поднялся со ступенек и протянул ей руку. Они подошли к дверям.
— Пойдем, сирота, — скомандовал Дима Дескампсу.
Оливье едва стоял на ногах. Он продолжал опираться спиной о стену, пот стекал у него со лба, капал с бровей и с носа. Дима открыл дверь и вытолкал Дескампса наружу. Потом закинул на плечо сумку и кивнул Жене головой, приглашая ее выйти из бунгало.
Странная процессия двигалась по острову: впереди деревянной походкой вышагивал связанный
«Неужели, неужели он прав?» — думала она в замешательстве. Ей отчаянно хотелось обнаружить хоть какие-то контраргументы тому, что сказал Дима. Но ни одного существенного, логически обоснованного возражения не нашлось.
Хотя все чувства Жени были против Диминых слов. «Получается, — поднималось в ней жаркое возмущение, — мною просто воспользовались… Ну да! Я же с самого начала знала, что это так! С чего я теперь-то разозлилась?»
От бунгало они прошли метров двести и вышли на другой стороне острова — чуть правее места, где стоял «Гриффин». Небольшой насыпной пляж с белым песком и минимум пляжного оборудования: пара шезлонгов, тент и небольшой плетеный шатер для переодевания.
К берегу на полных парах неслась небольшая моторная лодка. Женя вопросительно взглянула на Диму, и тот утвердительно кивнул:
— Да, это за нами.
Моторка подошла практически к самому берегу. Из нее ловко выпрыгнул загорелый жилистый мужчина лет тридцати с характерной восточной внешностью — курчавые волосы, горбатый нос, пронзительный взгляд карих глаз. Он мельком взглянул на Женю и буквально впился глазами в лежащего на песке Оливье.
Вместе с Димой они схватили Оливье за руки, за ноги — словно бревно — и закинули в лодку. Вновь прибывший мужчина запрыгнул следом и сразу же завел мотор. А Дима подхватил Женю на руки и бережно усадил в лодку.
— Вот, Женя, — сказал Дима, залезая в уже отплывающую лодку, — это Ахмед, прошу любить и жаловать.
— Очень приятно, — кивнула Женя мужчине за штурвалом, но тот продолжал вести и даже не повернул головы в ее сторону.
— Не обращай внимания, — произнес Дима. — Он немного диковат, но дело свое знает.
Ахмед развернул лодку и взял курс в открытое море. Со странным чувством Женя смотрела на удаляющуюся линию живописного берега. Клото. Остров, на котором, как ей казалось, должна была решиться ее судьба, но узор ее жизни, сотканный богиней-пряхой, все еще оставался непонятным, размытым…
Воздух был по-утреннему чист и прозрачен, из отплывающей лодки открывался восхитительный вид на остров. Пронзительно-яркая зелень, темная крыша бунгало, белая линия пляжа, два крошечных шезлонга, тент и золотистый плетеный шатер исчезали вдали. Но остров еще был как на ладони.
Не было только видно, что в этом шатре вповалку лежат трупы четырех
Через двадцать минут моторка вышла к пятнадцатиметровой яхте, название которой Жене прочитать не удалось, а спрашивать — не хотелось. Трап был спущен заранее — на лодке никого не было.
Первым на борт поднялся Ахмед, потом — Женя. Ахмед скинул Диме веревку, которой тот обвязал Оливье, и… Женя с некоторым испугом наблюдала за тем, как они втаскивают Дескампса на борт — огромную недвижную куклу. Ахмед довольно небрежно сбросил все еще связанного Оливье на палубу и сразу же отправился в рубку. Яхта чуть заметно вздрогнула и уже через минуту стремительно понеслась по волнам.
— Дим, — тихо сказала Женя, глядя на лежащего ничком Оливье, — он вообще-то болен. У него вчера была очень высокая температура, он даже бредил.
— Да ладно, — отмахнулся Дима, жадно отпивая из фляги, — сейчас запрем его, и пускай в каюте сидит. Ох, Женька, и устал я.
Он сделал еще глоток и вдруг вспомнил:
— Слушай, а телефон ты где оставила? На «Гриффине»?
Женя кивнула головой.
— Точно? — прищурился Дима.
Женя непонимающе посмотрела на него. А он вдруг отложил флягу, подошел к ней и быстро-быстро пробежался руками по ее телу. Так быстро, что она даже не поняла, что это — обыск. А когда поняла, ее лицо вспыхнуло от негодования.
— Ты что? — тихо и зло спросила она.
— Коростелева, — шутливо погрозил он ей пальцем, — тут вопрос жизни и смерти. Я не могу рисковать. Так что извини.
Женя не могла прийти в себя от возмущения.
— Ну ладно тебе, — Дима примирительно обнял ее за плечи. — Давай займемся твоим хакером. А то он еще, чего доброго, концы отдаст. Да что ж мы — звери, что ли?
Дескампс, похоже, совсем не воспринимал происходящее, продолжая лежать в той же позе. Дима слегка пнул его носком ноги:
— Вставай!
Никакой реакции. Тогда Дима поднял Оливье, поставил на ноги и толкнул в спину. Тот по инерции сделал несколько тяжелых шагов и остановился, пошатываясь. Дима снова толкнул его, и Дескампс сделал еще несколько шагов. Дима усмехнулся, подошел к двери одной из кают и открыл ее. А затем пинком ноги отправил еле держащегося на ногах Оливье внутрь. Было слышно, как Дескампс рухнул на пол, ударившись всем телом. Женя ахнула. А Дима как ни в чем не бывало вошел в каюту, оставив дверь открытой. Встревоженная Женя метнулась следом.
В маленькой каюте помещались только двухъярусная кровать, встроенный шкаф и стол. Оливье Дескампс с разбитым носом стонал и корчился на полу. А на нижнем ярусе кровати лежал какой-то мужчина в черном костюме аквалангиста. Как и Оливье, мужчина был связан, рот его был заклеен скотчем.
— Так, — весело произнес Дима, — полежите-ка пока вдвоем. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Ну а на ночь мы вас, так и быть, разлучим.
Дима поднял Дескампса с пола и затолкал его на койку рядом с мужчиной.