Клоуны водного цирка
Шрифт:
— Не знаю и мне плевать. С чего я вообще с тобой разговаривать должен? Щенок, — голос Джуса звучал близко. Значит и их разговор с Карелом он тоже слышал.
— Для чего эти бассейны? — Эрик продолжал спрашивать Карела.
— Не знаю, — пожал плечами тот, — для освещения. Во всем здании так. Я заметил, свет из окон всегда на воду попадает, где бы солнце ни находилось. Но это моя догадка.
— Рвать! — карлик уже не кричал, а тихонько пропел это слово. Он пританцовывал, не сводя с Эрика глаз.
— Возьми, — рядом с ними опять стоял
Хальдор переключил внимание на парня, осторожно протянул руку к хлебу и просиял, когда тот оказался у него в руках. Тоненько что-то заверещал, и забился в угол между стеной и кроватью. Счастливо грыз, подставив руку лодочкой, чтобы не терять крошки.
— Теперь за пацаном ходить будет, — сказал Карел и откинул голову назад.
— Что за час? О чем мать вашу, толковище?! Впадлу такие терки. Собрались в углу и пургу мете. Гнилой это базар! — новый собеседник говорил жестко, но гнусаво.
Эрик криво усмехнулся и обернулся на Жака.
Глава 6
— Это называется вилки и аристократы на Севере пользуются ею.
— Глупость какая. У человека есть руки. Ты где их взяла?
— Купила. Специально выписала из Грессен-Плата.
— Это сколько же стоило? Серебро?! Спасибо, что не золото.
— Гости должны знать, что мы не дикари.
— Гостям плевать. Они приезжают не за этим. Собственно, они даже едут не к нам. Если бы не маэстро Йохан, то их бы здесь и не было. Как этими штуками пользоваться?
— Накалываешь, поддеваешь и ешь.
— Я и говорю — неудобно. Как костыли при здоровых руках. Моряки, когда руки теряют в бою, крюки себе ставят, но у них выхода другого нет.
— Чтобы не есть грязными руками.
— Мы и не едим грязными руками. Мы их моем перед едой. То есть это специально для чушек придумали?
— Что за выражения?
— Да потому что это дурость! Неудобно!
— Так принято! Так поступают в высшем свете! — последний аргумент был для княгини решающим и непререкаемым доводом.
Тарант вздохнул, бросил на стол вилку, которую разглядывал и потянулся к кубку.
— Тарант, прошу, не сегодня. Умоляю. Не пей!
— У меня голова болит.
— Выпей немного, чтобы голова прошла и больше не надо. Доктора позвать? Он даст порошок или кровь пустит.
— Не надо. Я не люблю докторов и тем более не хочу, чтобы мне пускали кровь. Бесполезны эти шарлатаны. А трезвый я не смогу фамилии гостей запомнить, не то, что выговаривать. Это и не фамилии даже — набор букв, выданный пьяным воображением.
— Потерпи немного. И ты когда переоденешься?
— Переодеваться?
— Ты же не собираешься встречать гостей в этом?
— А это чем плохо?
— Тарант, боже, это домашняя одежда!
— Так я дома!
— Тарант, я не могу, каждый раз объяснять простые вещи!
— Простые для кого?
— Для высшего обще…
— Да чтоб тебя, —
— Они не оценят этого, они сюда за оружием едут. Им эти манеры до задницы, как и мне! Все, что они будут оценивать, это качество работы Йохана. Они к Великому Механику едут, а не вилы эти рассматривать и мою одежду.
— Вилки.
— Что?
— Не вилы, вилки.
Князь, продолжая ругаться вышел.
— Я с тобой пойду, помогу одежду выбрать.
Князь сменил ругань на стон.
— И повлияй на мастера Йохана, — добавила Селестина не отставая от мужа.
— Как я на него повлияю?
— Он прислал посыльного сказать, что не сможет прийти на обед вовремя. Опоздает на час.
— Если он так сказал, значит и придет в указанное время.
— Но гости будут ждать его.
— Вот и я о том же. Ждать гости будут его, а не вилки и мою одежду.
— Мы уже это обсуждали.
— Да. Только я ничего из этого обсуждения не понял.
— Пусть мастер Йохан прибудет вовремя.
— Если он задерживается, значит что-то серьезное, — мотнул головой князь. Значит, работает над чем-то таким, что не терпит отлагательств.
Селестина замерла с открытым ртом. Кивнула головой:
— Что ж. Ладно.
Тарант осторожно посмотрел на нее, хотел спросить, но не решился.
— Тарант, я не понимаю, почему нам приходится это обсуждать?! Ты князь и есть протокол приема гостей. В конце концов, есть нормы вежливости. И есть горностаевая мантия, предназначенная для этого.
Князь шел, сжав зубы. Селестина не отставала.
Длинные ресницы учащенно хлопали, привыкая к свету после корабельной каюты. Полдень, юг и девушке в меховой накидке было жарко. Скидывать не решалась, не зная, куда ее потом деть. Бонифаций учтиво раскланивался, по многолетней привычке косясь на склады, прикидывая, где чей и высчитывая в уме цены на пеньку, коноплю, сало и меха.
— Куда-куда? Арена? Я думала, нас повезут во дворец.
— О! В чем-то это лучше дворца. Каждый город, когда хочет удивить гостей, показывает им самое лучшее. Дворец у нас, конечно, есть и неплохой, чуть позже вы сможете его оценить, но я, на правах вашего провожатого, просто обязан показать вам Цирк.
— Цирк?! — девушка продолжала удивленно спрашивать, — мы едем в цирк?!
Бонифаций исподтишка окинул ее быстрым взглядом. Совсем молодая. Девчонка. Видимо замуж ее выдали недавно, а с собой, в такую даль, муж потащил, не желая ни на минуту расставаться. Самому под пятьдесят уже. Солидный, с брюшком, а вот на молоденькую потянуло так, что решил жениться.
— Да. Арена, как правило, связана с цирком, — стараясь, чтобы не звучало насмешливо, продолжил Бонифаций, — это не просто цирк фру Нудзансенс. Это очень своеобразный цирк, другого такого нет в мире, и я обещаю вам незабываемое представление. Впрочем, до представления нам предстоит обед.