Клоуны водного цирка
Шрифт:
— Да-да, про него, — энергично переключилась на него Селестина, довольная, что сумела привлечь внимание гостя.
— Я что-то такое слышал, но…
— А вы читали Климента айт Тирри? «Эдгар и Эвет»? — здесь же спросила княгиня.
— Нет, но…
— Автор уже немолод, но решил посвятить себя литературному искусству. Это его первая книга. Роман о любви двух молодых людей. Он рыцарь, а она дочь разорившегося дворянина. Вспыхнула любовь, и они поженились. Но именно из-за этой любви он забыл о своем рыцарском долге и посвятив себя целиком возлюбленной, заслужил презрение товарищей. Замечательная речь его возлюбленной
— Нет, не читал, но, возможно, читала София? — Лоренс повернулся к жене, — она у меня много читает, — а что, там написано про компас?
— При чем здесь компас? — удивилась Селестина.
— Но вы ведь говорили про магнетизм? Физику?
— Боюсь, не понимаю, как их можно связать с литературой, простите, — княгиня вежливо покачала головой.
— Но… — теперь растерянным выглядел Лоренс.
В зал вновь вошли слуги. На блюдах несли мясное рагу, кровяные колбаски в остром соусе, зажаренных целиком павлина и лебедя, жареная камбала с травами. Слуги суетились, разливая горчичный суп.
— Фру Нудзансенс, прошу, посоветуйте мне что-нибудь для чтения, — обратилась княгиня к Софии. Что-нибудь для души. Чтобы душу и согрело, и защемило одновременно.
— Я уточню. Простите, что вмешиваюсь, — Арман, как можно галантнее улыбнулся, — Ее Светлость спрашивает о романах про любовь.
— Другие романы не стоят ни времени, ни даже внимания, — отмахнулась княгиня.
— Отчего же? — покачал головой Лоренс, — хороший рыцарский роман способен и взволновать, и вдохновить.
— Все три слова — «хороший», «рыцарский», «роман» совершенно неуместны в одном предложении, уж простите. Женщинам это неинтересно, а мужчинам не нужно. Вас слова не вдохновляют и книги вам не нужны. Если и напишет писатель роман, который можно назвать «хорошим рыцарским», это значит, что через каждую страницу драка на мечах. Турнир или битва. Так или иначе, это будет одно и то же, просто написано чуть иначе, меняются герои и место действия.
— Простите, но я могу то же самое сказать про любовные романы, — Лоренс вежливо улыбнулся, — через каждую страницу вздохи, душевные волнения и размышления недалекой девицы о любви и смысле жизни. Объект воздыхания, как правило, однообразен в чертах характера из книги в книгу. Все это наивно и глупо.
— Глупо?! — Селестина замерла с открытым ртом, в неподдельном изумлении.
— Ну да. Мне совершенно не хотелось вас задеть, сожалею. Но я вижу лишь посредственные переживания.
— Именно! Переживания! Как вы можете называть их посредственными? Любовь — это то, что движет миром! Вы же не будете это сравнивать с каким-то скучными битвами! Это нельзя сравнивать!
— Вы правы, наверное, нельзя, — учтиво склонил голову Лоренс, — хотя подозреваю, что по разным причинам. К тому же поверьте моему опыту — миром движет не любовь, а деньги и стремление к их накоплению.
— София, прошу вас, поддержите меня — княгиня обратилась к Софии.
София элегантно отодвинула жемчужную нить, спускавшуюся на лицо с эннена и надув пухлые губки, вздохнула.
— Ах, Ваша Светлость, мужчинам нас никогда не понять. И не пытайтесь. Будут говорить или возвышенно или непонятно, но обязательно снисходительно. А движет миром все же любовь. Пусть и к деньгам. — Она повернулась к мужу — Это лишь означает, что мужская любовь менее возвышена.
— Милая, — улыбнулся
От этого простого жеста Софи вспыхнула, смущенно потупила взор и мило заулыбалась.
Лоренс, заметив интерес остальных, достал из-под камзола небольшой стержень-шкатулку.
— Золотая, — со значением сказал он и поднял шкатулку на свет, чтобы сквозь тончайшие решетки было видно содержимое. — Эту блоху я собственноручно поймал на плече моей маленькой Софии. С тех пор храню у сердца. Регулярно кормлю, — он поднес к шкатулке указательный палец.
— Вот вам и ответ мужчины, — покраснев от удовольствия, — добавила София. — Так или иначе, на первом плане всегда любовь. — Бонифацию показалось, что она бросила при этом быстрый, но меткий взгляд на Армана.
«Понятно, почему Лоренс ее с собой взял, а не рискнул оставить дома», — подумалось сенешалю.
— Браво Лоренс, — зааплодировала княгиня, — вы истинный паладин.
— А я человек приземленный — бухнул вдруг Бартаель, — вилку он держал обратным хватом, как нож и куски мяса не поддевал, а будто казнил, — и соглашусь, что, если уж что миром и правит, так именно деньги. И стоит мир или на торговле, или на войне. Причина и того, и того — всегда деньги. Простите великодушно, но может сразу.
— Что сразу?! — осторожно спросила княгиня.
— Сразу к делу, — Бартаель вытер жирные руки об камзол и надолго приложился к кубку.
— Славно, но сначала все же закончим обед, — Тарант подозвал виночерпия и не обращая внимания на немые жесты жены, протянул кубок. — Маэстро Йохан слегка опоздает и просил извиниться за это, но опоздает совсем ненадолго и подозреваю по единственной причине — он не любит торжества, званные обеды и любые мероприятия подобного толка. Он никогда об этом не говорил, но это видно без слов. После обеда посмотрите на то, что, собственно, и собираетесь купить. Товар вам покажет сам маэстро Йохан, — князь приложился к кубку. А потом мы покажем вам представление, и вы поймете, что такое Цирк и чем он знаменит.
— Мы не говорили, что прибыли купить товар — Бартаэль разделывал лебедя и вилка с насаженными на нее крупными кусками ходила от стола ко рту как заведенная. — Мы прибыли только взглянуть.
— Поспорить, что ли с вами — князь благодушно улыбался, болтая вино в кубке, а по щекам разливался румянец, — раз вы прибыли сюда из самого Эсселдейка, то значит слышали и про уникальность наших машин и про их качество. — Поэтому я готов поспорить с вами, что вы их купите после просмотра, но это было бы нечестно с моей стороны. Как будто отнять у вас деньги, а я и так собираюсь нажиться на сделке.
Жак почесал паука на своей щеке. Татуировка выглядывала из-под повязки, но выглядела уже не угрожающе, а нелепо. Мятый паук на рванной паутине.
— Сидим в самом углу, серых поставим забором, чертей у входа, пусть дубаки их прессуют, — Жак недовольно объяснял здоровяку, не возражавшего, чтоб его называли Шепелявым, но успевшего того же Жака с дружками измочалить за слишком вольное обращение.
Курти спрятал уведенную у Джуса колоду в трещине под бортиком бассейна. Ему самому она не нужна, но, когда Джус на него полез, грех было не спереть, пока уворачивался. Рука сама общипала и нашла карты. Надо было наказать за чванство.