Клоуны водного цирка
Шрифт:
Карел почувствовал, как, что-то оборвалось у него в груди. Хотел спросить, но не мог произнести ни слова. Краем глаза отметил, как Жак и его компания забились в угол, который вчера разыгрывали в тараканьих бегах.
Джино, удивленно косясь на них, продолжил разговор сам.
— Когда ты пропал, тебя и не искал сначала никто. Честно. Не потому, что всем плевать было. Ты и раньше пропадал куда-то. Может, загулял? Паолина первая начала искать. Отец ей запрещал, выговаривал на площади, что это позор, что дочь такой почтенной семьи позорит себя, разыскивая бродягу, оборванца. Она слушала,
Карел тяжело задышал.
Джино продолжил:
— Отец ее запирал. Братья караулили. Потом ей жениха нашли. Не из местных. Фредерико какой-то. Фамилию не помню. Купец. Молодой, не урод. Хотя по мне, женоподобный. Богатый. Она долго не соглашалась. Я точно знаю. Да вся Ривосса знает. Она в комнате запиралась, а отец под дверью кричал, просил вразумиться. Город и слушал.
Карел смотрел в одну точку и не перебивал.
— Не могло же так продолжаться долго. Как-то вот уломали. Не знаю как. Я на месте этого Фредерико, послал бы всю затею к черту. Нужна такая жена?! Ладно, тебя не любит, но ведь она кого-то другого любит. Хотя он, кажется, увести ее собирался.
— Почему «кажется»? — встрепенулся Карел.
Джино вздохнул.
— Она ждала тебя Карел. Долго. — Он затих.
— Да не молчи!!!
— Я был на той свадьбе. Это как раз после того, как я с порта вылетел, было. Паолина молчала всю свадьбу. У них в доме отмечали. Во дворе. Всю улицу Трильяни столы заняли. На площадь часть вывели. Богатая свадьба была.
— Что ты мне про улицу рассказываешь?!
— Улица к утесу ведет Карел. Ласточкиному утесу, — Джино сглотнул. — Его теперь утесом Паолины называют.
Карел сжал зубы. Точнее челюсти сжались сами. Он попытался что-то сказать, но вместо слов вырвался стон.
— Никто не понял сначала, куда она идет. Прямо в свадебном платье. Встала и пошла. Мало ли. Это уже потом…
Двери распахнулись. В камеру, колонной по двое вошли хмурые крейклинги. С годендагами в руках. Впереди все те же двое здоровяков в кожаных безрукавках.
Начиналась Игра.
Глава 14
«Неизвестный рыцарь стоял один посреди ристалища. Его доспехи были разбиты, из-под плечевого щитка на наруч капала кровь. Поверженный барон лежал рядом. Он был жив, хоть и оглушен.
— Почему вы не добьете вашего врага? — В изумлении вскричал с трибун герцог. Уверяю вас незнакомец, он бы на вашем месте не был так благороден! Благородство — это прекрасно, но в данном случае оно излишне! Поверьте мне.
Рыцарь устремил пламенный взор на говорящего и хрипло произнес:
— Поверьте и вы мне. Благородство не бывает излишним. Никогда. И он не на моем месте. Более того, я мечтал бы быть на его месте, — незнакомец перевел взгляд на Памелу, сидящую позади герцога. — И это одна из причин, поэтому я не могу добить безоружного противника. Моему поступку могут придать корыстные мотивы, а я не могу позволить дурной молве опорочить мое имя.
— Ваше имя? Но мы даже не знаем его!
Лицо Памелы закрывала
— Все, не надо дальше. Не читай, — Селестина возбужденно замахала руками. — Вернемся, дочитаешь, а я пока додумывать буду. Так интереснее. А потом сравню с тем, что там будет написано. У меня уже столько всего в голове!
— Как скажете Ваша Светлость, — Оливия положила между страниц закладку, — можно вас спросить?
— Спрашивай, моя милая.
— Зачем мы идем в Цирк? Сегодня обычный день. Гонки или жмурки. Ничего выдающегося.
— А это не ради меня. Супруга Лоренса, София попросила сопроводить ее. Ей, оказывается, вчера Цирк понравился. Странно, мне показалось, что ей он не по душе. А ты видела, ей понравилось?
— Может самую малость, — вежливо ответила Оливия, пряча улыбку.
— А мне не сложно, все лучше, чем здесь сидеть. Дети с учителем, потом нянька их полдничать поведет, потом все равно играть будут, даже если я рядом и прошу сосредоточиться на том, что говорит гувернер. Ты сама о детях не задумывалась еще?
Улыбка мгновенно пропала с лица Оливии.
— Нет, — ответила она.
— Ах, да. У тебя же какая-то странная история с мужем. И говорить о ней ты не хочешь.
— Надеюсь, вы меня простите.
Но Селестина уже не слушала.
— София обещала мне прислать несколько романов из Эсселдейка. Я спросила — «несколько это сколько?», а она говорит, что, сколько в магазине будет, столько и пришлет. Представляешь, у них там есть магазины, в которых торгуют книгами. Такая вот милая и добрая девушка…Чему ты улыбаешься?
— Я за вас радуюсь, Ваша Светлость. Для вас такие романы настоящая страсть.
— Вот это верно. Другой страсти у меня давно нет. — Селестина взмахнула перед собой рукой, — если только гости. Мне так интересна жизнь ТАМ. За островами. А потом выкладываешься перед гостями и нарываешься на такого вот барона. Петер, как его там. Арман молодец. Поставил наглеца на место. Поблагодари, кстати Армана.
— Непременно Ваша Светлость, — Оливия вновь не смогла удержать улыбку.
Кого ему выбрали в соперники, Карел не смотрел. В зале ничего не ел, вина не пил. Вспомнил, как час назад Бонифаций побрезговал налить ему вина. Сидел, рассматривал сначала фреску на стене, потом статую с топором перед ней. Впервые подумалось, — а что это за тип?
На него навесили номер. Крейклинг, надевавший квадратную полоску ткани с номером, похлопал его по плечу и подмигнул.
— И снова здравствуй, моя любимая публика, — к голосу этого белобрысого фигляра невозможно привыкнуть, сколько бы его не слышал Карел. И сейчас, когда их выводили на помост, он невольно скривился, когда до него донеслись резкие нотки голоса Фабриса. Скривился, хоть и мысли витали далеко отсюда. Странно, он совершенно не боялся. И дело не в том, что сказал Бонифаций. Прежде, несмотря на все заверения в слабости соперников, его бы все равно колотило от страха. К кайкапам нельзя привыкнуть. А сейчас не боялся.