Клуб отъявленных негодяек
Шрифт:
Оля чувствовала, как пахнет его кожа — будто запеченное в духовке яблоко, слегка присыпанное пылью. Да, пылью. Почему-то этот запах Оле нравился. Он ассоциировался у нее со старыми игрушками, потерявшимися в недрах шкафа, и с обложками книг, которые долго лежали никем не читанные.
Они уже давно остановились. Глядя Мише в глаза, Оля пыталась вспомнить, что еще может приятно пахнуть пылью. Но затем ее размышления прервались. Миша поцеловал ее.
Оля думала, что на морозе ее губы задеревенели, но они были мягкими. Не мягче, конечно, чем у Миши, но тоже
Когда он отстранился, Оля еле сдержалась, чтобы не потянуться следом. Миша снова посмотрел ей в глаза и вдруг с улыбкой произнес:
— У тебя губы синие.
Оля и сама ощущала, что уже катастрофически замерзла. Как бы ее ни грело тепло душевное, о физическом теле нельзя было так забывать.
Они зашли внутрь, держась за руки. Но, когда в коридоре они перестали быть наедине лишь друг с другом, Миша почему-то разжал пальцы. Оля был так довольна, что не заметила этого.
Они остановились у ближайшего окна и сели на подоконник. Он был каменным и холодным, но в сравнении с уличным холодом ощущался как теплая перина.
— Знаешь, — сказала Оля. — Если бы ты меня не избил, это был бы лучший вечер за последнее время.
Она действительно в это верила, позабыв, что еще пол часа ненавидела сегодняшний день по бесконечному количеству причин.
— Ну, — начал Миша. — Чисто теоретически, я тебя не бил…
Он хотел сказать что-то еще, но Оля его перебила:
— Да, но чисто практически у меня сейчас кровавое месиво на пол лица!
Оля старалась говорить со злостью в голосе, но улыбка выдала, что сейчас она едва ли может злиться.
В следующий момент Миша лизнул палец и легким движением стал вытирать что-то со лба Оли. От смущения она даже не сразу ощутила боль от этого прикосновения.
— Ай, — сказала она, но не потому, что стало больно, а потому, что надо было что-то сказать, пока она совсем не сгорела от смущения. Щеки Оли только-только стали возвращаться в свой привычный цвет, но сейчас снова покраснели.
Миша отнял руку. Интересно, у нее на лбу действительно было что-то, что так срочно нужно было вытереть или это был просто предлог, чтобы лишний раз к ней прикоснуться?
— Кровь, — сказал Миша, увидев, что Оля в немом оцепенении.
Она кивнула.
— И чем же так хорош сегодняшний вечер?
Оля уже и забыла, что сказала и теперь жалела, что вообще открывала рот. И как она должна ему ответить? У меня всегда улучшается настроение, когда меня бьют, а потом целуют?
— Не знаю… — промямлила Оля. — Просто…
Нет, про побои и поцелуи она рассказывать не будет. Оля посмотрела себе под ноги. Носком правой туфли она уже продолжительное время нервно стучала по полу. Вдруг ей пришла замечательная мысль — можно рассказать про ее план, который касался списка Исключительных. Она даже не соврет, потому что Олю действительно радовало, что сегодня она выполнит этот самый важный пункт по разоблачению того, кто воровал их силы.
— Просто… — начала Оля неуверенно, а потом заговорила бодро: — Помнишь, я рассказывала, что кто-то из Исключительных ворует по ночам наши силы?
Она
— Ну так вот сегодня я узнаю, кто именно за этим скрывается!
Оля широко улыбалась, только сейчас осознав, что ее длительным поискам наконец-то придет конец. Но когда она снова посмотрела на Мишу, ее радость сникла. Он почему-то нахмурился. «Вероятно, не понимает, о чем я» — подумала Оля.
— И как ты собираешься это сделать?.. Уже есть кто-то на примете?
Или Оля ошиблась? Миша говорил так, будто прекрасно понимает, о чем говорила Оля. И более того — совсем не рад тому, что она замышляет.
Оля тоже нахмурилась. Всего секунду она колебалась, но затем рассказала Мише про ее план. Она не уточнила, что главное действие, отвлекающий маневр, достался Крисси. Если Миша ее знает, то наверняка подумает, что стратег из Оли никудышный.
— Ясно, — коротко сказал он и Оля почувствовала, что наговорила лишнего.
После этого последовала долгая пауза. Было видно, что Миша над чем-то размышляет. А судя по глубокой морщине, которая залегла меж его бровей, предмет размышлений был чрезвычайной важности.
Оля стала лихорадочно соображать, что бы еще можно было рассказать. Но движение в коридоре стало оживленным. Музыка, доносившаяся из актового зала, стала в разы бодрее. Видимо, время вальсов и прочих торжественных танцев подошло к концу.
Из суетящегося потока в коридоре вдруг выделилась Ника. В черном платье Крисси она сливалась с толпой, и Оля заметила ее только когда та стала махать руками у нее перед лицом.
— Вот ты где! — сказала Ника, задыхаясь. — Я тебя искала… Что с твоим виском?!
— Ударилась немножко… — сказала Оля.
Ника шумно дышала, будто после десятикилометровой пробежки, и даже положила ладонь на сердце. Рот Ники был приоткрыт, чтобы, наверное, легче было вбирать в себя кислород. Правда, когда ее взгляд скользнул на соседа Оли, рот захлопнулся.
— Здрасьте… — сказала она, обращаясь к Мише, а потом снова посмотрела на Олю. При этом взгляд ее за мгновение с настороженного стал радостно-возбужденным: — Там сейчас польку будут танцевать! Ты не имеешь право этого пропустить!
Ника схватила Олю за предплечье и потянула в сторону зала. Оля успела лишь на мгновение взглянуть на Мишу и пискнуть тихое «пока». Она думала, что ее не было слышно, но Миша кивнул и даже улыбнулся. О чем бы таком печальном он ни размышлял — теперь его лицо прояснилось и выглядел он вполне счастливо.
Ника
Когда люди стали расходиться, чтобы организовать пространство для полонеза, Ника поняла, что ей срочно нужно отлучиться. В этом корпусе туалет был на втором и на третьем этажах. Ника решила прогуляться, поэтому пошла на третий этаж. Может, к моменту, как она вернется, танцы уже закончатся и начнется что-нибудь интересное? Впрочем, такая мысль не казалась Нике правдоподобной. Это же был бал — танцы здесь основное действо.