Клуб смерти
Шрифт:
Она сняла перчатку и прикоснулась к груди снеговика. Пальцы не ощущали холода. Можно в цирке выступать. Например, в тот вечер она подержала руку у самого пламени в камине.
— Я заразилась ею, болезнью Хансена — это более приемлемое название, — во время работы в Корпусе Мира, в Колумбии. Вероятно, пила зараженную воду. Скрытый период тянется годами, очень нескоро я узнала, что заболела.
По иронии судьбы, это произошло во время моего приезда в Нью-Йорк, после похорон. Пошла гулять по Центральному парку. Стоял крепкий январский мороз, было очень холодно, как сейчас. Я принялась лепить
Она грустно улыбнулась, глядя на Де Бри, а Чарльз от улыбки воздержался.
— До этого годами жила в Калифорнии и не имела ни одной пары. В парке незаметно пролетело несколько часов. На следующее утро кончики пальцев страшно почернели, сильное обморожение. Но я ничего, совершенно ничего, не чувствовала.
Тут Чарльз перебил ее и пояснил для Де Бри:
— Болезнь Хансена поражает нервные окончания в конечностях, вызывая потерю чувствительности в кистях рук и стопах. Часто болезнь выявляется вследствие того, что люди не ощущают ожогов и порезов. Знаменитый отец Дэмиен, прокаженный священник на Гавайях, однажды решил попарить ноги в большом горшке и не заметил, что там почти крутой кипяток. Когда он увидел на коже огромные волдыри, то понял, что подцепил болезнь, о жертвах которой поклялся заботиться всю жизнь.
Де Бри не обращал внимания на Чарльза, он обратился к Фрэнсис Мак-Алистер:
— Кто еще знает?
— Моя мама. Мой врач. Пациенты в Карвилле. Все.
— Никто из твоих старых приятелей по Корпусу Мира?
Она не совсем солгала, а просто отрицательно покачала головой. В любом случае, Майкл Корри не был ее приятелем.
— Нет? Хорошо. Из-за инкубационного периода, о котором ты говорила, я полагаю. Есть риск огласки со стороны пациентов лечебницы в Карвилле. Мама — это мама, конечно. И доктора тоже, но пациенты…
— Прокаженные — единое братство, — заверила она, — на всю жизнь.
— А, ладно. В каждом клубе найдутся отступники и отщепенцы, паршивые овцы, настолько презирающие себя, что им ничего не стоит показать пальцем на собрата и сказать: «Он — прокаженный». Простите, советник, но вы употребили слово на букву «п», и я тоже осмелился. Кто такой Хансен?
— Норвежский ученый, который…
— Извините. Одну секундочку, Де Бри, — вклинился в разговор Чарльз. — Боюсь, вы неправильно поняли. Не было утечки информации. Мы не просим помощи, нет необходимости удерживать котел в закрытом состоянии. Наоборот, мы с Фрэнсис не хотим больше держать ее состояние в секрете. Она хочет придать его огласке.
Де Бри откинулся назад, сцепив пальцы на животе, почти как Будда. Но больше был похож на Сиднея Гринстрина.
— Публично?
— Да.
— И вы надеялись, что я помогу справиться с атакой средств массовой информации, которая последует за ее, так сказать, выходом из шкафа?
— Да.
— Почему? Но почему я должен помогать? Есть ли необходимость раскрываться?
— Другим от этого будет польза, — сказал Чарльз. — Еще не так давно законы запрещали прокаженным голосовать и создавать семью. Ситуация изменилась, но большинство людей, страдающих болезнью Хансена, продолжают держать этот факт в секрете, иначе рискуют потерять работу и
— О каком количестве людей идет речь?
— Пять тысяч, — быстро ответила она. И, чтобы заполнить паузу, добавила: — В нашей стране.
— Капля в море избирателей, — прикинул Де Бри.
— Я не собираюсь и не собиралась когда-нибудь рассчитывать на их голоса, — оскорбилась она. — Им нужен лидер, достаточно крутой политически, чтобы развеять мифы.
— Мифы так просто не сдаются, — заметил Де Бри. — Какой лидер? Добиться для них права сидеть на передних местах в автобусах?
Она проигнорировала столь жестокий сарказм.
— Есть проблема, которая требует безотлагательного решения. Болезнь Хансена неизлечима, но с ней можно жить. Понимаете разницу? Обычное сдерживающее лекарство — дапсон — в пугающем количестве случаев стало малоэффективным. Есть другие лекарства, но очень дорогие и дают неприятные побочные осложнения. Одно из них — тиладомид. Очевидно, его нельзя принимать молодым людям, которые еще хотели бы иметь детей. Проказа не передается новорожденному от матери.
Снова вступил в разговор Чарльз:
— По всему миру — двадцать миллионов больных, это не капля в море. Восемьдесят процентов не получают совершенно никакого лечения. Если дапсон потеряет эффективность, то и все девяносто процентов больных останутся без лечения. При теперешней ситуации с иммиграцией у нас здесь все больше случаев заболеваний — только в Нью-Йорке один-два в неделю. В действительности возможно, что вдвое больше: мало кто из врачей видел проказу, и нередки ошибочные диагнозы. Мы говорим о большой медицинской и социальной проблеме. Фрэнсис могла бы кое-что сделать.
— Я ее просто вижу, отчетливо вижу, — задумчиво произнес Де Бри, — в занюханном офисе, вдали от Юнион Сквер, председателем Национального комитета по болезни Хансена. Скобки открываются. Пожалуйста, не называйте ее проказой, скобки закрываются. Полупустая комната, колченогий стул, один древний телефонный аппарат с вращающимся диском, папки в обувных коробках, на стене прошлогодний календарь. Вот результат рассекречивания, которое вы предлагаете.
С другой стороны, сохранение тайны позволит политическим амбициям Фрэнсис Мак-Алистер цвести пышным цветом. Прокаженный губернатор, сенатор или президент, даже прокаженный прокурор Южного округа Нью-Йорка, если никому не известно о его заболевании, может сделать во сто крат больше для больных проказой, чем любой просто прокаженный гражданин, даже если все всё о нем знают. Следовательно, мой вам совет — нет, нет и еще раз нет. Тысячу раз решительное нет, ни при каких обстоятельствах, не накликайте беды.
Чарльз старался не смотреть на Фрэнсис.
— Ты предлагаешь ей обман, — в голосе звучала незнакомая дрожь.
— Чак-Чак, — вздохнул Де Бри. — С каких это пор ты стал таким яростным поборником правды? Я-то знаю, кроме Уотергейта, приливы профессиональной честности. Но даже этот запой длился долю секунды. Насколько я могу судить, никто — публично или в частном порядке — больше, чем тогда, ни в чем не признается. О Господи, моя работа от этого легче не становится. Кстати, о секретах. Ты уже рассказал мисс Мак-Алистер о Памеле Йост?