Клуб "Твайлайт" Часть 2
Шрифт:
– Да, хорошо, что... газета, - сказала Марина.
– Я всё равно хотела с вами поговорить. Я хочу вам деньги отдать... часть. За операцию, лечение...
Андрей Эльмирович причмокнул, покачал головой:
– Опять двадцать пять. Сколько раз уже на эту тему говорили! Обидеть хочешь?
– Нет, не хочу. Но обязанной быть тоже не могу. Это никоим образом не отменяет наш договор. Можете не волноваться.
– Не волноваться?
– гость с сокрушённым видом пожал плечами.
– Я разве поверю в эту историю с...
– он кивнул на газету с фотографиями
– Понимаете...
– Марина почувствовала, что стушевалась, и разозлилась на себя саму.
– Это никак не связано с... вашим племянником. Я...
– Девочка, - мягко сказал Муратов, наклоняясь к ней через журнальный столик.
– Ты тогда понять этого не могла в силу возраста и неопытности. А сейчас я вижу перед собой человека, увидевшего, какая она, настоящая жизнь... Скажу напрямик. Тебе нельзя быть с Ренатом. И дело не в нём. Хотя мне больше всего дорог мой племянник, я и о тебе беспокоюсь. Тебе вот кажется, я подлец?
– Нет!
– возмущенно воскликнула Марина.
– Я никогда так не говорила!
– Зато думала. Я ведь мог бы и маме твоей помочь, и вам не мешать. Так ты думала. И Ренат думал, оскорблял меня, простить долго не мог... Много огня плохо. Пока молодые, пока постель, шуры-муры - всё хорошо. Но неправильно, к разрушению ведёт обоих. Мужчина и женщина должны быть супругами, раз любят, не любовниками. А вы одного поля ягоды, слишком красивые, слишком талантливые. Не уступили бы, сожгли бы друг друга в прах. Вы тогда думали, вы страдаете? Нет, вы бы ПОТОМ только узнали, что такое страдать. Мудрые говорят: пока молод, не думаешь о старости, но надо думать. Страсть быстро проходит, тело хрупко, ветхо. Мужчина в сорок-пятьдесят лет всегда обращается к корням, вере, смотрит вокруг: кто его жена, кто дети? Я много лет ждал, когда Ренат поймёт. Супруга ему нужна, чтобы не шла против, не тянула на себя одеяло. Он через неё проявиться должен, жена в тени - муж в славе, а у тебя свой путь, это же сразу видно было. И Ренат начал потихоньку понимать, принимать судьбу... вот, жениться хочет. Если ты помешать этому хочешь, вернуть его...
– Я не хочу мешать Ренату!
– раздражённо выкрикнула Марина.
– Я сто раз уже...
– Очень на это надеюсь. Один раз оказались вы рядом, и сколько всего нехорошего произошло! И Ренат чуть не погиб, и мама твоя заболела, и тебе самой из-за него сколько раз несладко было.
– Всё-то вы знаете, - процедила Марина сквозь зубы.
– А как же? Ренат - сокровище в нашей с супругой жизни! Талант, каких мало! Он далеко пойдёт, я всегда рядом с ним, как незримая стена.
– Вот и не волнуйтесь! Живите спокойно! Я верну вам деньги! И уеду! Скоро!
– Если ты Ренату добра желаешь, уезжай! Эх, хотел бы сказать, что уверен в нём на все сто... но я не уверен. Пока ты тут, покоя ему не будет... Деньги? Оставь себе. Скажу больше: готов опять помочь. Ты ещё молодая, время есть для брака, карьеры, знаю, училась за границей. Похвально! Продолжай!
– Мне ничего не нужно. Дайте мне... пару недель. И скажите номер карты. Только
– Мариночка! О чём ты?
– раздался изумлённый голос из кухни.
– Что я слышу вообще, дорогая? Куда ты собралась?
Марина повернула голову. У приоткрытой двери в студию стоял Кардашев. Должно быть, он зашёл через второй вход, пройдя вокруг дома из гаража.
– Андрей Эльмирович, вы ли это, друг мой?
– спосил Кардашев, подходя ближе и продолжая с укоризной смотреть на Марину, до которой медленно доходил смысл его слов.
– Георгий Терентьевич, - Муратов встал с дивана, пожал художнику руку.
Марина медленно поднялась вслед за гостем:
– А...
Кардашев чмокнул её в лоб, не дав ничего сказать, и сел в кресло:
– Я тоже соскучился, дорогая... Вы ко мне, Андрей Эльмирович? Садитесь же, садитесь...
– Благодарю... нет, не совсем к вам. Встретил вот... давнюю знакомую. Но мы с Зоенькой о вас часто вспоминаем, перед гостями хвастаемся портретом...
– Мариночка, - удивлённо спросил Кардашев, - так значит, ты знакома с Андреем? Как тесен мир!
– И не говорите, - поддакнул Муратов, по виду которого было заметно, что он чувствует себя не в своей тарелке.
– Я, пожалуй, пойду...
– Ну что вы! Посидите! Мы так давно с вами не виделись! С племянником вашим в соседях, а вы ни разу в гости... рад, рад, что навестили, наконец! Как дела, как бизнес?
– Не жалуюсь.
– Кофе? Мариночка прекрасно варит кофе. Радость моя, можно тебя попросить?
– Кардашев взял её безжизненную руку, положил к себе на плечо и поцеловал в ноготки.
– Конечно, - хрипло сказала Марина.
– Нет, нет, - быстро заговорил Муратов.
– Я на диете. Здоровье пошаливает.
– А я, пожалуй, выпью.
Марина прошла через гостиную и кухню к кофемашине, машинально набила рожок. Она хорошо расслышала слова художника, сказанные с некоторым хвастовством:
– Мне, как видите, Бог даровал немного личного счастья напоследок. Вот только в газетах всё извратили, как всегда. Знаю, грешен, но грязью-то зачем? Небось, не первый, кто пал жертвой любви к юной даме... Дорогая, ну нет же! Извините, Андрей Эльмирович, ох уж эта молодёжь!
Художник сорвался с кресла и устремился на кухню:
– Не тот сорт!
Он встал за её спиной, тихо прошептал:
– Марина Павловна, я всё слышал. Отвечайте быстро. Вы действительно хотите уехать? Вам нужна защита?
Марина с облегчением прошептала в ответ:
– Да, нужна. Нет, я не хочу уезжать.
...
– Решили, что я спятил?
– хмуро спросил Кардашев, присаживаясь на край дивана.
Марина покачала головой.
– Хорошо, что подыграли. Значит, Муратов - тот самый благодетель? Почему вы мне сразу всё не рассказали? О Ренате, об Андрее. Хотя, кто мог предположить... Как вы оцениваете моё актёрское мастерство?