Клубничка на березке: Сексуальная культура в России
Шрифт:
Как это похоже на русскую прессу начала 1900-х годов! Стали писать об «этом» и комсомольские газеты.
Уже самые первые ростки сексуального просвещения (даже и не просвещения, а только разговоров о нем) вызвали дикую ярость необольшевистских, правонационалистических, фашиствующих сил в партии и комсомоле.
В написанном работником Московского горкома комсомола Валерием Скурлатовым необольшевистском милитаристском «Уставе нравов» (1965) говорилось:«Провести длительную кампанию о родовой, моральной и физиологической ценности девичьей чести, о преступности добрачных связей... Не останавливаться вплоть до использования старинных крестьянских обычаев: мазанье ворот дегтем, демонстрация простыни после первой брачной ночи, телесные наказания тем, кто отдается иностранцам, клеймение и стерилизация их... Не заниматься так называемым “половым воспитанием”, не возбуждать интереса к проблемам пола. Пол – дело интимное, здесь все должно решаться само собой. Подавлять интерес к проблеме пола за счет поощрения интереса к романтике, революции... Сублимировать пол в творчество» (цит. по: Поповский, 1984. С. 213).
Ну чем это хуже Залкинда?!
Для начала брежневской эры взгляды Скурлатова показались слишком радикальными и потому были официально осуждены. Но в дальнейшем они были востребованы.
Медикализация и педагогизация сексуальностиВажным достижением 1960—1970 гг. было рождение медицинской сексологии, получившей в СССР имя «сексопатологии». Эта название, подразумевающее, что «нормальная» сексуальность беспроблемна, в ней все ясно, а тот, у кого проблемы есть, должен отдаться на волю врачей, симптоматично.
То, что изучение проблем пола в послевоенном СССР началось в медицине, естественно. Так же было в XIX – начале XX в. в Европе и в дореволюционной России. Сталинский террор выкорчевал все, что делалось раньше, теперь ученым пришлось все начинать сначала. Перерыв в исследованиях наглядно отражается в статистике соответствующих публикаций. По подсчетам А. Ц. Масевича и Л. М. Щеглова, в фондах Ленинградской публичной библиотеки русские книги по сексопатологии распределяются по годам издания следующим образом:до 1917 г. – 126
1917—1936 – 52
1936—1960 – 5
1961—1969 – 14
1970—1980 – 61
1980—1984 – 35Новой дисциплине было очень трудно встать на ноги. Как и все новое в СССР, она создавалась не по воле партии и медицинского истеблишмента, а вопреки им, силами отдельных энтузиастов. Кроме общей сексофобии мешала враждебность со стороны представителей старых медицинских дисциплин, особенно урологов. Поэтому развитие шло медленно.
Первый Всесоюзный семинар по подготовке врачей сексопатологов был проведен под руководством профессора Н. В. Иванова в Горьком. Там же состоялись и два следующих семинара – в 1964 и 1966 г. Третий был проведен в 1967 г. уже в Москве, на базе отделения сексопатологии Московского научно-исследовательского института психиатрии Минздрава РСФСР. В 1973 г. это отделение приобрело статус Всесоюзного научно-методического центра по вопросам сексопатологии. Вначале
В Ленинграде первый сексологический центр при городском отделе здравоохранения на общественных началах создал профессор психиатр Абрам Моисеевич Свядощ. Его книга «Женская сексопатология» (1974) стала настоящим бестселлером. Рассказывали, что однажды воры, ограбившие богатую квартиру, из всей библиотеки забрали только книгу Свядоща. Ленинградские психиатры Дмитрий Николаевич Исаев и Виктор Ефимович Каган начали изучение формирования половой идентичности и проблем детской и подростковой сексуальности. В 1986 г. они опубликовали первое советское руководство для врачей «Психогигиена пола у детей» (название «Детская сексология» еще казалось слишком вызывающим). На Украине в рамках Центра по сексопатологии Киевского научно-исследовательского института урологии и нефрологии профессор Иван Федорович Юнда создал собственную сексологическую школу, с урологическим уклоном. Еще один центр пытался создать в Ростове уролог М. И. Коган. Московский психоэндокринолог профессор Арон Исаакович Белкин стал пионером отечественных исследований транссексуализма и т. д.
В советской медицине сексопатология оставалась нелюбимой падчерицей. Первые сексологические кабинеты стали создаваться в стране в 1963 г., но лишь в 1973 г. Минздрав СССР официально создал государственную сексопатологическую службу в городах с населением свыше 1 млн человек. Этого было, конечно, мало, да и качество подготовки врачей-сексопатологов оставляло желать лучшего. В результате долгих усилий Г. С. Васильченко 10 мая 1988 г. министр здравоохранения СССР издал приказ, согласно которому в городах с населением более 250 тыс. человек в составе психоневрологических диспансеров создавались специализированные отделения врачебно-психологического семейного консультирования, в задачу которых входила профилактика, раннее выявление и лечение сексуальных расстройств и сексуальных дисгармоний в браке (внебрачный секс по-прежнему как бы не существовал).
Создание сексопатологии было попыткой поставить сексуальность под врачебный контроль. Но лечение неотделимо от профилактики и, следовательно, просвещения. В педагогике же наследие сталинизма сказывалось еще тяжелее, чем в медицине.
Заниматься сексуальным просвещением в России всегда было опасно. В 1973 г. в Ленинграде по инициативе А. М. Свядоща была создана первая в стране профессиональная платная консультация «Брак и семья». Городские власти разрешили ее создание, но запретили какую бы то ни было рекламу. При регистрации брака молодоженам предлагали прослушать цикл из двух лекций. Первая была посвящена вопросам семейной экономики и этики, а вторая – сексу. Но когда на первом методическом совете Свядощ сказал, что собирается рассказать молодоженам об основных сексуальных позициях, последовало возражение: как можно говорить «такие вещи» невинным девушкам? Позвольте, сказал профессор, где вы видели сейчас таких девушек? И даже если наша невеста пришла во Дворец бракосочетаний прямо из монастыря и ни о чем таком никогда не слыхала, на брачном ложе ей все равно придется принять какую-то позу. Так почему не научить ее заранее? Но ведь если мы это сделаем, возразил оппонент, нас могут обвинить в пропаганде разврата и порнографии. И говорил это не реакционный партийный функционер, а либеральный профессор-психотерапевт, будущий основатель кафедры сексологии в Ленинградском институте усовершенствования врачей С. С. Либих. Он все понимал, но боялся. Можно ли, зная нашу историю, обвинять его за это?
Если так сложно было просвещать взрослых, то во много раз труднее было сделать что-нибудь для подростков. Споры о том, нужно ли нам половое воспитание и если да, то какое именно, растянулись на добрую четверть века. Только в 1983—1985 гг. в школах РСФСР формально был введен курс подготовки к браку и семейной жизни, состоящий из двух частей: «Гигиеническое и половое воспитание» (12 часов) в 8-м классе, в рамках курса анатомии и физиологии человека, и «Этика и психология семейной жизни» (34 часа) в 9—10-х классах. Этот курс включал и некоторые элементы сексуального просвещения. Но решение так и осталось на бумаге.
Прежде всего, никто не позаботился заранее о подготовке учителей. Учителя вообще плохо обучаемы, а заставить женщин учительниц, часто с неустроенной личной жизнью, говорить такие неприличные слова, как «половые органы» или «онанизм», и вовсе невозможно.
Учебные пособия для учителей, написанные А. Г. Хрипковой и Д. В. Колесовым, «Девочка – подросток – девушка» (1981) и «Мальчик – подросток – юноша» (1982), изданные первое тиражом 400 тыс., а второе – 1 млн экземпляров, представляли собой причудливую смесь полезных физиологических и медико-гигиенических сведений с примитивным морализированием. Вот несколько взятых наугад цитат.«Половое влечение – это специфическое отношение представителей одного пола к представителям другого пола».
«Стыдливость (но не жеманство) привлекательна в женщине, но неприемлема для мужчины... у мужчины стыдливость в известной ситуации может рассматриваться как проявление половой слабости».
«Если женщина постоянно закрывает лицо, как в некоторых странах Востока, то именно оно становится привлекательным для мужчин, и напротив, на голые ноги никто и не обратит внимания. Если же женщины ходят с открытым лицом, но платье носят длинное, то его укорочение выше колен служит объектом повышенного интереса мужского пола и т. д.».
«Тот... факт, что некоторые женщины курят, говорит о том, что они плохие матери, какие были и в прошлом, только раньше это проявлялось по-другому» (Хрипкова, Колесов, 1981. С. 84, 87, 73).
«Половая зрелость – способность мужчины не только зачать ребенка, но и обеспечить наилучшие условия для вынашивания, выхаживания ребенка матерью, для физического и духовного развития».
«Длина волос, конечно, дело вкуса. Но все же стремление представителей мужского пола носить прическу, приближающуюся по характеру к традиционно женской, не может не вызывать недоумения».
«Одеваться мальчик, подросток, юноша должны так, чтобы одежда не бросалось в глаза, не привлекала общего внимания, но была удобной, легкой и теплой» (Хрипкова, Колесов, 1982. С. 19, 75, 76).Вооруженный подобными сентенциями учитель мог бы преподавать разве что пенсионерам, а никак не ироничным современным подросткам. Но откуда было авторам-биологам взять научные представления о психологии пола и сексуальности, если советская психология, как и педагогика, были принципиально бесполыми, а зарубежная наука считалась идеологически подрывной? В том же духе было выдержано и написанное двумя уважаемыми урологами учебное пособие по курсу «Этика и психология семейной жизни» для студентов украинских вузов:
«Большое разнообразие сексуальных поз, описанных в специальной литературе, в основном является результатом вульгаризации и изощрений... Если после окончания полового акта появляется желание испытать еще что-то необыкновенное – это верный признак половой удовлетворенности. Лучше остановиться и отдохнуть».
«...Половое воздержание до 25—30 лет не только безвредно, но и весьма полезно, а в добрачный период, т. е. в возрасте 18—26 лет, и необходимо».
«Регулярно совершать повторные половые акты не рекомендуется даже при наличии желания и возможности для их осуществления».
«Онанизм... – совершенно противоестественный способ удовлетворения полового чувства. <...> Применительно к демографическим показателям в нашей стране наиболее оправдано определение онанизма как противоестественного и порочного способа половой деятельности» (Юнда И. Ф., Юнда Л. И., 1990. С. 138, 147, 160, 224, 225).Учебные пособия для школьников были, естественно, еще консервативнее и старались обойти скользкие вопросы молчанием.
Немногочисленные профессиональные публикации, например книги Д. Н. Исаева и В. Е. Кагана (Исаев, Каган, 1986, 1988; Каган, 1989, 1991), не могли изменить общей картины. Разработанные учеными программы дифференцированного полового просвещения для учащихся разного возраста остались невостребованными. Врачи и педагоги не имели, да и не искали общего языка, а психологи в этом деле вовсе не участвовали. Одна из первых книг на эту тему даже называлась «Физиолого-педагогические аспекты полового созревания» (Колесов, Сельверова, 1978). Между физиологией и педагогикой должна, по логике вещей, стоять психология, а ее-то как раз и не было...
В целом, советская педагогика с задачей полового воспитания и сексуального просвещения не справилась, и когда в конце 1980-х председатель Госкомитета по народному образованию СССР Г. А. Ягодин фактически санкционировал отмену курса «Этики и психологии семейной жизни», никто об этом особенно не жалел. Но взамен этого курса не было создано ничего.
О том, как трудно было здесь что-нибудь сделать, свидетельствует мой личный опыт (см. Кон, 2008).
Как я стал сексологом? ИнтерлюдияЯ занялся проблемами сексологии в известной мере помимо собственной воли. Будучи воспитан в пуританском духе, я не собирался эти табу нарушать. Мои личные запросы вполне удовлетворило в 1950-х годах знакомство с классической старой книгой Теодора Ван де Вельде «Идеальный брак», а в научно-теоретическом плане сексуальность не казалась мне достойным сюжетом. Мои главные научные интересы касались философии и методологии общественных наук, теории личности, несколько позже – социологии и психологии юношеского возраста. Но все эти вопросы так или иначе заставляли задумываться над проблемами пола и сексуальности.
Занимаясь историей социологии, я уже в 1950-х годах познакомился с трудами Альфреда Кинзи, а затем – интересно же! – и с другими подобными книгами. А если знаешь что-то важное – как не поделиться с другими? Моя первая статья на эти темы «Половая мораль в свете социологии» (Кон, 1966) была написана по заказу редакции журнала «Советская педагогика». Несколько страниц о сексуальной революции и о психосексуальном развитии человека содержала и книга «Социология личности» (1967). Статья «Секс, общество, культура» в журнале «Иностранная литература» (1970) была первой и в течение многих лет единственной в СССР попыткой более или менее серьезного обсуждения проблем сексуально-эротической культуры. Тем не менее, эти сюжеты были для меня сугубо периферийными, и если бы кто-то сказал мне, что я стану «ведущим советским сексологом», я бы рассмеялся.
Поворот от социологии сексуального поведения к теоретико-методологическим проблемам самой сексологии как междисциплинарной отрасли знания был связан с моей работой в качестве научного консультанта при подготовке третьего издания Большой Советской Энциклопедии. В 46-м томе первого издания БСЭ вышедшем в 1940 г., была весьма консервативная статья «Половая жизнь», в которой акцент делался на том, чтобы не вызывать «нездоровый интерес» и добиваться «разумного переключения полового влечения в область трудовых и культурных интересов»; заодно сообщалось, что в СССР нет полового вопроса. Ко времени выхода второго издания БСЭ (1955 г.) в СССР не стало уже не только «полового вопроса», но и «половой жизни». В 33-м томе Энциклопедии имеется статья «Пол», но она посвящена исключительно биологии, человек в ней даже не упоминается. Стопроцентно медико-биологическими были и все прочие статьи, касавшиеся пола: половое бессилие, половое размножение, половой отбор, половой диморфизм, половой цикл, половые железы, клетки, органы. Единственный социальный сюжет – «Половые преступления». И правильно – чего еще ждать от такой гадости?
В третьем издании БСЭ, выходившем в 1970-х годах, «половую жизнь» решили восстановить, но когда мне прислали на просмотр весь блок относящихся к полу статей, я пришел в ужас. В статье «Пол», написанной генетиком В. А. Струнниковым, не оказалось не только ничего социального, но даже и самого человека; все сводилось к генетике, в основном на примере шелкопряда; такие важные для понимания механизмов половой дифференциации дисциплины, как эндокринология и эволюционная биология, даже не были упомянуты; в списке литературы не было ни одной иностранной книги. Такими же монодисциплинарными оказались и остальные медико-биологические статьи. В материалах же, которые подготовили педагоги и философы, господствовала привычная морализация.
Чтобы спасти положение, заведующие редакциями философии, биологии и педагогики попросили меня написать совместно с Г. С. Васильченко довольно большую статью «Половая жизнь», чтобы как-то интегрировать разные подходы. Но где взять дополнительный объем, ведь буква «с» ближе к концу алфавита, а объем издания лимитирован? Заведующие обратились в главную редакцию, ждали отказа и даже приготовили на этой случай неотразимый аргумент: поскольку за несколько дней до того был увеличен объем статьи «Одежда», редакторы пошли к начальству под лозунгом: «Зачем одежда, если нет половой жизни?» Но главный редактор все понял и без нажима. В результате не только была расширена «Половая жизнь», но и появились отдельные статьи: «Сексология» и «Сексопатология». Поскольку эта проблематика давалась на страницах БСЭ впервые, мне пришлось задуматься и о месте сексологии среди прочих научных дисциплин, причем не только медицинских.
В 1976 г. по просьбе ленинградских психиатров и сексопатологов я прочитал в Психоневрологическом институте им. Бехтерева курс лекций о юношеской сексуальности, содержавший также ряд соображений общего характера. Лекции вызвали значительный общественный интерес, их неправленые стенограммы стали распространяться в самиздате, а известный польский сексолог Казимеж Имелиньский заказал мне главу «Историко-энографические аспекты сексологии» для коллективного труда «Культурная сексология».
Посылая ее в цензуру, я очень боялся скандала из-за семантики русского мата: прочитает эти страницы какая-нибудь бдительная цензорша, и начнется шум – вот, дескать, чем занимаются эти ученые, да еще за рубеж посылают! Но все обошлось. После этого венгерское партийное издательство имени Кошута, которое переводило все мои книги, заказало мне оригинальную книгу
Вначале я не воспринимал эту работу особенно серь езно, считая ее чисто популяризаторской, каковой она по своему жанру и была. Но в 1979 г. меня пригласили на пражскую сессию Международной академии сексологических исследований – самого престижного международного сообщества в этой области знания, и по недосмотру партийного начальства (подумаешь, Чехословакия!) меня туда, вопреки всем ожиданиям, пустили. Общение с крупнейшими сексологами мира показало, что некоторые мои мысли не совсем тривиальны и интересны также и для профессионалов. Естественно, это актуализировало вопрос о русском издании книги.
Поначалу я об этом вовсе не думал, рассчитывая исключительно на самиздат, который действительно стал ее энергично распространять. Молодые психологи давали читать мою рукопись своим частным клиентам и нашли, что чтение ее само по себе дает хороший психотерапевтический эффект. Все советские рецензенты рукописи, а их было в общей сложности свыше сорока (из-за мультидисциплинарного характера книги мне пришлось апробировать ее у ученых разных специальностей, среди которых были этнографы, социологи, антропологи, психологи, физиологи, сексопатологи, эндокринологи, психиатры и другие) плюс два ученых совета, дружно спрашивали: «А почему это печатается только за границей? Нам это тоже интересно и даже гораздо нужней, чем им!»
После того как рукопись беспрепятственно прошла Главлит, я тоже подумал: а в самом деле, почему бы и нет, ведь все за, никто не возражает? Для социолога моего возраста это была, конечно, непростительная глупость.
В начале 1979 г. я предложил уже залитованную и принятую к печати за рубежом рукопись издательству «Медицина» – только оно могло печатать такие неприличные вещи. Заявку сразу же отклонили как «непрофильную для издательства». Понимая значение этой работы, дирекция Института этнографии попыталась, при поддержке крупнейших физиологов Е. М. Крепса и П. В. Симонова, протолкнуть ее в издательство «Наука» под двумя грифами – Института этнографии и Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии (причем П. В. Симонов согласился быть ее титульным редактором) под нейтральным названием «Пол и культура». Чтобы не дразнить гусей, я снял, не последовав совету Симонова, главу о гомосексуализме, оставив из нее только самое необходимое, убрал и многое другое. Не помогло! Вопреки обязательному для нее решению редакционно-издательского совета Академии наук СССР, несмотря на кучу положительных отзывов и личный нажим П. В. Симонова, «Наука» книгу так и не выпустила.
1 января 1984 г. я написал официальное письмо директору Института этнографии академику Ю. В. Бромлею, что прекращаю работу над этой темой и прошу сдать мою рукопись в архив:
«Мне очень жаль, что серьезная, стоившая огромного труда попытка преодолеть многолетнее глубокое отставание отечественной науки в одном из фундаментальных, имеющих большое практическое и общекультурное значение разделов человековедения, поддержанная ведущими советскими учеными многих специальностей и высоко оцененная за рубежом, разбилась о некомпетентность, равнодушие и ханжество. Мои силы и возможности исчерпаны, возвращаться к этой теме я не собираюсь. Но так как архивные документы, в отличие от научных трудов, не стареют, навсегда оставаясь памятниками своей эпохи, их нужно сохранить для будущих историков науки».
Тем временем моя рукопись все шире распространялась в самиздате. Постепенно стали публиковаться и статьи. Первая моя теоретическая сексологическая статья была напечатана в «Вопросах философии» (1981) под заведомо непонятным названием «На стыке наук» (чтобы избежать нежелательной и опасной сенсации). Между прочим, первый вариант статьи редколлегия большинством голосов отклонила. Один академик сказал, что ничего нового и теоретически значимого ни о поле, ни о сексе вообще написать нельзя, как нет и ничего философского в проблеме половых различий, тут все ясно. О филогенетических истоках фаллического культа (в статье приводились данные о ритуале демонстрации эрегированного полового члена у обезьян) было сказано, что этот материал был бы хорош в отделе сатиры и юмора, но его в журнале, к сожалению, нет.
И всё это говорили, в общем-то, умные и образованные, хотя и не сексологически, люди; такова была инерция привычных табу. Однако вопреки правилам ни один из членов редколлегии не вернул в редакцию рукопись статьи, все понесли ее домой, для просвещения домашних и друзей... Одна ученая дама рассказывала мне потом, что, когда рукопись прочитали ее муж-полковник и сын-студент, ей пришлось услышать о себе и своем журнале много нелестного. Следующий раз она голосовала уже не «против», а «за». Усилиями главного редактора В. С. Семенова и ряда членов редколлегии (В. А. Лекторского, В. Ж. Келле, Л. Н. Митрохина и др.) исправленная – но не улучшенная – статья была напечатана и, вопреки ожиданиям, никакого скандала не вызвала.
Из ЦК позвонили только затем, чтобы попросить прислать им все оставшиеся экземпляры журнала. Там тоже интересовались сексом...
За «Вопросами философии» последовали статьи в «Социологических исследованиях» и «Советской этнографии». Все, разумеется, с трудностями и купюрами (их делали вовсе не цензоры, а ученые редакторы). Глава о психосексуальном развитии и взаимоотношениях юношей и девушек в моих учебных пособиях для студентов пединститутов и для родителей «Психология юношеского возраста» (1979) была написана с совершенно иных позиций, чем книги Хрипковой и Колесова. Но чего все это стоило!
Мое интервью в газете «Московский комсомолец» (1984), где впервые в советской массовой печати появилось слово «сексология», носили согласовывать в горком партии. Там сначала думали, что сексология – то же самое, что порнография, но когда журналисты показали им том БСЭ с моей одноименной статьей, не стали возражать. Только удивлялись, почему эта тема так волнует молодежную газету, – ведь в жизни так много интересного...
Все хотели что-нибудь узнать о сексе, но не смели называть вещи своими именами. В одном биологическом институте Академии наук мой доклад назвали «Биолого-эволюционные аспекты сложных форм поведения». Название своего доклада во Всесоюзной школе по биомедицинской кибернетике я даже запомнить не смог – очень уж ученые были там слова. А на семинаре в Союзе кинематографистов моя лекция называлась «Роль марксистско-ленинской философии в развитии научной фантастики»! И никто не понимал, что все это не столько смешно, сколько унизительно. Как будто я показываю порнографические картинки...
Я пробовал обращаться в высокие партийные инстанции. Писали в ЦК и некоторые мои коллеги (Б. М. Фирсов). Но аппаратчики, даже те, которые понимали суть дела и хотели, чтобы моя книга была издана, боялись, что их могут заподозрить в «нездоровых сексуальных интересах». Зато я научился безошибочно отличать ученого на высокой должности от начальника с высокой ученой степенью: ученый, если он понимает значение вопроса, постарается что-то сделать, начальник же, будь он трижды академик, непременно уйдет в кусты. Судя по этому критерию, академики в ЦК КПСС были, а ученых не было.
Когда ситуация с книгой приняла уже явно скандальный характер, то, чтобы задним число оправдать невыполнение решения академического редсовета, рукопись послали в сектор этики Института философии, с твердым расчетом получить наконец отрицательный отзыв, так как с точки зрения нашей официальной этики всякая половая жизнь казалась сомнительной. И снова произошла осечка.
Институт философии дал на книгу положительный отзыв за четырьмя подписями, определенно рекомендовал ее напечатать и подчеркнул, что «другого автора по этой теме в стране нет». Однако, в порядке привычной перестраховки (по справедливости, все мы, советские обществоведы, должны были бы получать основную зарплату в Главлите, мы прежде всего «бдели», а все остальное делали как бы по совместительству), рецензенты (вполне достойные, уважаемые люди) пустились в размышления: на кого рассчитана книга? Если только на специалистов, то можно печатать всё как есть. Но книга-то интересна всем, Кон – весьма читаемый автор, а «некомпетентный читатель» может чего-то не понять. Например, «положение о бисексуальности мозга может сослужить плохую службу половому просвещению в борьбе с половыми извращениями».
Прочитав отзыв, я долго смеялся. Следуя этой логике, астрономы должны засекретить факт вращения Земли, чтобы находящиеся в подпитии граждане не могли использовать его для оправдания своего неустойчивого стояния на ногах. Не следует и упоминать, что все люди смертны: во-первых, это грустно, во-вторых, врачи нас тогда совсем лечить перестанут! Тем не менее, издательство Академии наук СССР стало именно на точку зрения предполагаемого «некомпетентного читателя», и рукопись книги была мне возвращена.
После этого я окончательно плюнул на возможность ее советского издания. Но случайно эту историю услышал покойный академик медицины В. М. Жданов. Он не имел никакого отношения к этой тематике и не читал рукописи, но написал письмо директору «Медицины» (там тем временем сменилось руководство). Издательство согласилось пересмотреть прежнее решение. Философский отзыв, который «Наука» сочла отрицательным, для «Медицины» оказался безусловно положительным. Рукопись еще раз отрецензировал Г. С. Васильченко и снова дал на нее положительный отзыв. Я восстановил и дополнил то, что относилось к сексопатологии, добавил и еще кое-что, необходимое именно врачам, – понимающим людям вряд ли нужно объяснять, что значит четыре раза переписать, без компьютера, толстую книгу, поддерживая ее на уровне мировых стандартов в течение долгих 10 лет! – и в 1988 г. «Введение в сексологию» вышло наконец в свет (Кон, 1988). Годом раньше вышел его сокращенный эстонский перевод.
Вначале, чтобы не развратить невинного советского читателя, книгу хотели издать небольшим тиражом, без предварительного объявления и не пуская в открытую продажу. Затем коммерческие соображения заставили увеличить тираж до 200 тыс., но ни один экземпляр не продавался нормально в магазине, весь тираж был распределен между медицинскими и научными учреждениями по особым спискам. Потом допечатали еще 100 тыс., а в 1989 г. еще 250 тыс., итого 550 тыс., но купить ее все равно можно было только у перекупщиков.
«Введение в сексологию» имело хорошую прессу как в СССР, так и за рубежом, и переведено на несколько языков, включая китайский. Рецензент ведущего международного сексологического журнала оценил ее как «веху в истории сексологии», подчеркнув, что это не книга о «сексе в СССР», а широкое исследование междисциплинарной отрасли знания. «Теперь, с появлением книги Кона (и предположив, что гласность выживет), можно надеяться, что сексологические исследования в Советском Союзе имеют будущее» (Rancour-Laferriere, 1989). В отечественных средствах массовой информации меня с тех пор называют не иначе как профессором сексологии, не совсем понимая, что это значит, или, что еще хуже, сексопатологом.
В известном смысле я оказался заложником собственной книги. Массовый читатель искал и находил в ней совсем не то, что было важно для автора, и я не имел права уклониться от этой ответственности. В последующие годы, чтобы повысить уровень отечественной сексуальной культуры, я опубликовал несколько книг научно-популярного характера, включая вузовский учебник сексологии (Кон, 2004), а в 1998 г. по предложению доктора Сергея Ивановича Фомичева я открыл собственный вебсайт http:// www.neuro.net.ru/sexology иликоторый вскоре стал одним из самых посещаемых научных сайтов отечественного научного Интернета. После смерти В. И. Фомичева я перенес его на другой сервер http://www.pseudology.org/Kon/.
Крах либеральных иллюзий«Медикализация» и «педагогизация» (оба термина принадлежат Мишелю Фуко) сексуальности давно уже справедливо высмеиваются как очередные, заведомо безуспешные, попытки манипулировать человеком и его чувствами. «Секс по рецепту» действительно смешон. Но в российских условиях, как некогда в Европе и в США, эта политика была необходимым этапом перехода от дикости к цивилизации. Какими бы смешными и консервативными ни казались сегодня (это написано в начале 1990-х, в 2009 г. на фоне суждений православных фундаменталистов они выглядят почти либеральными) рассуждения советских медиков и педагогов недавнего прошлого, эти люди заслуживают уважения уже за то, что ставили трудные вопросы. И не так уж важно, был ли их консерватизм искренним или притворным и объяснялся ли он незнанием, лицемерием или двоемыслием.
Уже простое признание самого факта существования пола и сексуальности имело значение. Подобно осознанию неэффективности централизованного экономического планирования, это признание сделало абсолютные нормативные запреты относительными и проблематичными, лишило их привычной легитимации. Король, как в сказке Андерсена, оказался голым. Но, что делать с этой сомнительной и не очень привлекательной наготой, никто не знал.
Реформистская стратегия в сфере сексуальной культуры провалилась так же, как хрущевские, косыгинские, а затем и горбачевские экономические реформы. Сталинское наследие было слишком мрачным, а сопротивление переменам – слишком сильным. Попытки «окультурить» советский секс были чересчур медленными и нерешительными. К середине 1980-х медикализация сексуальности успела сделать только первые робкие шаги, а педагогизация вообще осталась на уровне призывов. Да и сами «реформаторы» плохо понимали, чего они хотят. Сексуальность оставалась для них врагом, опасным соблазном, диким зверем, которого нужно обуздать, а репрессивно-запретительная стратегия с реформами несовместима. С ослаблением внешнего контроля вся официальная система советских сексуальных ценностей и способов их поддержания неминуемо должна была рухнуть, причем самым драматическим образом. Так и случилось после 1987 г.Глава 12. ЗВЕРЬ ВЫРВАЛСЯ ИЗ КЛЕТКИ
Ах, как быстро вперед
Время катится!
Кто не пьет, не ебет,
Тот спохватится!..
Частушка 1980-х годов
Сексуальная культура и гласность
Горбачевская перестройка не изменила официального отношения компартии к сексуальности – оно оставалось таким же подозрительно-враждебным, как и раньше. Даже в начальный период перестройки, когда у интеллигенции еще были иллюзии относительно возможности социально-экономических реформ сверху, никакой продуманной сексуальной политики, кроме привычного «держать и не пущать», власть не имела.
Говоря об экономике, власть пыталась, пусть непоследовательно, рассуждать реалистически, доказывая необходимость реформ. Но как только речь заходила о брачно-семейных отношениях и воспитании детей, – а никакого другого приемлемого контекста для обсуждения проблем секса у партии не было, – социологический реализм уступал место наивному и прекраснодушному морализированию. Общие фразы об укреплении семьи, повышении роли женщины-матери, нравственных основах воспитания и тому подобном не имели никакого отношения к реальной действительности с ее кричащими противоречиями.
Либеральные ученые пытались убедить партийное руководство, что страусиная политика отрицания и подавления секса ошибочна и дает эффект бумеранга, что стране срочно нужна другая, более реалистическая стратегия, рассчитанная не на то, чтобы «уберечь» людей от секса, а на то, чтобы научить их разумно управлять этой важной сферой своей личной и общественной жизни, доказывали необходимость социальных исследований сексуального поведения молодежи и т. д. Но, как и в прочих аспектах жизни, советский либерализм с его надеждами на просвещенный абсолютизм был беспочвенным.