Клубок Сварога. Олег Черниговский
Шрифт:
Казалось, ничто не спасёт ромеев от летящей на них конницы. Грозный топот, разливаясь по равнине, звучал победной музыкой в ушах и сердце Унсал-бея. Напрасно мечется позади своих пехотинцев предводитель ромеев на белом коне. Неизбежное сейчас свершится!
Унсал-бей оскалил зубы в торжествующей усмешке, увидев, что все ромеи разом подались назад от накатывающейся конной лавины. Но в следующий миг его лицо исказилось от ярости, а из груди вырвалось проклятие: он увидел, что шеренга ромейской пехоты скрывала за своей спиной два ряда толстых
Конница на всем скаку налетела на это неожиданное препятствие. Сразу же образовался завал из покалеченных лошадей и вылетевших из седел наездников. Задние напирали на передних, усиливая сумятицу. Унсал-бей видел, как дыбятся кони, как воины находят смерть на острых кольях и копьях. Боевой клич сельджуков захлебнулся, потонув в диком ржании лошадей и криках раненых воинов. Конница, повернувшись, устремилась прочь от смертоносного частокола, ей вслед свистели стрелы и дротики. Тела мёртвых сельджуков покрыли зелёную равнину.
Разъярённый Унсал-бей разделил стоявшую в резерве конницу на два отряда, приказав военачальники обойти ромеев с флангов и отрезать от крепости. Новая атака обещала быть успешной: строй ромеев был прикрыт частоколом лишь с фронта, а фланги были открыты.
Тем временем из крепости появился маленький конный отряд и поскакал на подмогу своей пехоте.
«Что может сделать горстка всадников против тысячи храбрецов?
– подумал Унсал-бей.
– Бесконечного везенья все же не бывает. Пришёл мой черед торжествовать!»
Но опять случилось непредвиденное. Конница сельджуков, обойдя частокол с флангов, была готова смести пехоту ромеев, но летящие галопом кони вдруг стали проваливаться в ямы, скрытые столь искусно, что заметить их на зелёном лугу было невозможно. Конная атака вновь захлебнулась. Ромеи с близкого расстояния засасывали врагов стрелами и дротиками, возле зияющих ям громоздились павшие лошади вперемежку с ранеными и мёртвыми воинами.
Унсал-бей встретил своих военачальников руганью и упрёками, срывая на них досаду. Он велел всем спешиться и снова идти в битву.
– Теперь, когда хитрости ромеев исчерпаны, нам остаётся только уничтожить их в пешем сражении.
Поскольку погибла почти половина сотников и боевой дух его войска заметно упал, Унсал-бей решил сам возглавить своих воинов. Знамя на высоком древке, помещённое в центр боевого построения, было хорошо заметно и сельджукам и ромеям.
Сельджуки ринулись на частокол, и возле него закипела яростная битва. Воины султана рубили колья саблями, проделывая проходы. Унсал-бей находился в самой гуще сражения. Он искал глазами ромейского полководца, считая делом чести своей рукой убить того, кто хитростью погубил так много его храбрых воинов.
Удача улыбнулась Унсал-бею. В самый напряжённый момент боя, когда вот-вот должен был наступить перелом, он столкнулся лицом к лицу с полководцем ромеев.
Сельджуки потеснили неприятеля от частокола, и битва уже разворачивалась на равнине. Численный перевес по-прежнему был на стороне нападавших.
Унсал-бей вглядывался в лицо ромейского военачальника, наполовину скрытое забралом с узкими глазницами, едва успевая отбивать удары его меча. Это был достойный противник! Одной только силой и напором такого бойца было не одолеть, в схватке с ним требовалось прежде всего умение. Однако умения владеть клинком Унсал-бею было не занимать.
«Я по праву возьму себе и позолоченный шлем и красивый панцирь», - думал он.
В следующий миг сабля вдруг вылетела из его руки от удара ромейского меча. Вернее, противник ловко захватил её специальным крючком на мече.
Унсал-бей схватился за кинжал, висевший у него на поясе, но не успел выдернуть его из ножен. Вражеский меч поразил ему горло. Ноги Унсал-бея подкосились, он упал наземь, захлёбываясь кровью.
Смерть вождя лишила сельджуков мужества, и они обратились в бегство…
Победа при Кинос-Семе необычайно прославила Олега. Этот успех был ещё более значим на фоне неудач Ксенона, который так и не смог вытеснить сельджуков за отроги Тавра и даже потерял отвоёванные города. Ксенон и его военачальники по возвращении в Кинос-Сему с удивлением взирали на пленных, на захваченных лошадей, на груду вражеского оружия, сваленную у главных ворот крепости. Особенно их обрадовала смерть Унсал-бея.
Ксенон не удержался от того, чтобы не поддеть Посида, который продолжал трудиться над возведением башен крепости, удачно избежавшей штурма.
– Я же говорил тебе, Посид, что не крепости, а войско в открытом сражении избавит эту землю от сельджуков.
Посид в долгу не остался:
– Эти слова пристало говорить Олегу, но не тебе, Ксенон. Ты бесславно вернулся под защиту этих стен.
Глава четырнадцатая. МЕСТЬ.
Над Тмутараканью бушевала гроза. Свинцовые с проседью тучи нависали над городом. Во дворах и на улицах тревожно шелестели листвой тополя и платаны.
Темно-бирюзовые воды обширного залива были покрыты мелкой рябью. Если в гавани Тмутаракани, укрытой длинным мысом, море было спокойно, то за мысом стихия дыбилась пенными гребнями волн. Они сплошной чередой накатывались на берег, усеянный перевёрнутыми рыбачьими лодками.
Тучный Барух, кутаясь в плащ, спешил по узком улице к дому своего давнего приятеля Рахмила. Улица была пустынна: надвигающаяся гроза разогнала людей по домам. Опустел и рынок. Барух как раз и шёл с него, закрыв на замок свою лавку.