Клятва похоти и ярости

Ловелл Л. П.

— Ты прав. Мне все равно, что ты готовишь. — Когда я наклонилась и коснулась губами его подбородка, он зарычал, впиваясь пальцами в мои бедра, словно собирался повалить меня на столешницу и сорвать с меня одежду.

Это было оно. Момент, который определит мое будущее. Я едва могла дышать от страха, но надеялась, что он примет это за возбуждение. Меня снедало чувство вины, потому что я была не такой, как он. Я не была убийцей, и он однажды спас меня, спас моего брата… Но он все равно был моим похитителем, а я бы никогда не подчинилась ему или прихотям таких людей,

как мой дядя. Его губы дразняще коснулись моего горла, и на секунду все замерло. То, как он обнимал меня, прикасался ко мне, хотел меня… На секунду мне показалось, что это нечто большее, что-то вроде судьбы, но именно здесь я убила судьбу. Вытащив лезвие из рукава, я крепко сжал его шею сзади. А затем я направила нож ему в грудь. Он отпрянул, оттолкнув меня быстрее, чем я думала, и отвел удар, но не раньше, чем нож рассек ему ребра. Шипение боли сорвалось с его губ, и он прижал одну руку к боку, а другой обхватил мое запястье, сжимая до тех пор, пока лезвие со звоном не упало на столешницу.

— О, принцесса. Ты колебалась.

Мое сердце бешено заколотилось, страх душил меня раньше, чем это сделала его скользкая от крови рука. Он убьет меня? Он притянул меня к себе, пальцы впились в мое горло с такой силой, что я не могла дышать. Его нос коснулся моей щеки, прежде чем зубы впились в челюсть.

— Мне нравится, когда ты дерешься, — простонал он. — Что ты собиралась сделать, Эмилия? Убить меня и бежать в зал, где ждут мои люди?

— Я не пыталась убить тебя, просто ранить…

— Достаточно, чтобы сбежать. — Он отстранился, и мой ледяной взгляд встретился с его. Он всегда был пугающим, но сейчас в его глазах не было ни капли жалости. Это был человек, который не колебался. Если бы мы поменялись ролями, я бы сейчас истекала кровью на полу.

Он рассмеялся, и это прозвучало жестоко и язвительно.

— Небольшой совет, Эмилия. Если тебе когда-нибудь удастся вонзить нож мне в грудь, лучше убедись, что убила меня, потому что я буду охотиться за тобой даже на краю света.

Я подпрыгнула, когда он прикоснулся кончиком ножа к моему бедру, проведя им вверх по внутренней стороне ноги. Это была легкая царапина, которой было недостаточно, чтобы повредить кожу, но я вздрогнула.

— Ты собираешься наказать меня? — Прошептала я, представляя, как он вонзает этот нож в мою ногу и оставляет шрам на другом бедре.

— Тебе бы этого хотелось? — Лезвие скользнуло по моим трусикам, и я резко втянула воздух, прежде чем он прижался ко мне сильнее, зажав плоское лезвие ножа между нами. Черт, почему это было так возбуждающе?

— Чтобы я отшлепал тебя и привязал к своей кровати. — Он изучал меня так, словно представлял все способы, которыми мог бы трахнуть и убить меня. — Я думаю, ты бы так и сделала. Думаю, ты хочешь этого. — Хватка на моем горле усилилась, пальцы скользнули по коже. Он мог убить меня в любой момент, но я инстинктивно знала, что он этого не сделает.

Я чувствовала себя… живой, балансирующей на грани с ним. Хриплое дыхание сорвалось с моих губ, когда он провел лезвием по основанию моего горла. Он дернул меня к

краю столешницы, и слои ткани между нами не смогли смягчить его плотное давление на мою киску.

— Я знаю, ты представляла, как я раздвигаю эти сладкие бедра и беру то, что принадлежит мне, Эмилия.

— Я не твоя, — выдавила я из себя.

— О, но это так.

Что-то дикое пробилось на поверхность моего сознания и заставило меня жаждать этой смертельной игры. Нож медленно опустился между моих вздымающихся грудей, где он разрезал пуговицу. Она заскользила по кухонному кафелю, и он сдвинул ткань в сторону, огибая мой набухший сосок тем самым лезвием, которым я только что порезала его. Я была рабыней ощущений, мое тело было парализовано, а мозг боролся с тем, что бы это ни было.

— И скоро ты узнаешь это так же точно, как если бы я выжег на тебе свое имя. — Еще одно движение его бедер, и искры пронзили меня насквозь.

— Джованни…

— Но я не трахаю женщин, которые этого не хотят.

А разве я не хотела? Эта мысль потрясла меня.

— И каким бы страстным ни было твое сладкое тело, — он постучал себя по виску, — это не так. Пока.

— Я никогда не захочу.

Улыбка, появившаяся на его губах, говорила о том, что он знает что-то, чего не знаю я.

— Лгунья. Мы оба знаем, что если бы я захотел, то лишил бы тебя этой сладкой невинности прямо здесь, на этом столе, и ты бы стонала мое имя, как хорошая девочка.

О мой Бог. Ядовитые слова вертелись у меня в голове, но так и не сорвались с губ. Я не могла не представить, как вес Джованни прижимает меня к прохладной поверхности, пока он душит и трахает меня…

— Но я хочу не только твое тело. Поэтому… Я обдумал твою сделку.

Я на минуту задумалась, прежде чем поняла, что он имел в виду. Во мне зародилась надежда.

— Ты отпускаешь Ренцо?

— Нет. Но я предложу тебе другую сделку. — Он отпустил мое горло и заправил волосы мне за ухо. По моей щеке потекла струйка крови, а его пристальный взгляд изучал меня так, словно я была чем-то желанным. Кто-нибудь когда-нибудь смотрел на меня так?

Он приблизил губы к моему уху, и меня окутал его древесный аромат.

— Только когда ты будешь умолять меня, когда твоя маленькая киска будет жаждать моего члена… тогда я женюсь на тебе. — Улыбка, появившаяся на его губах, была такой же сногсшибательной, какой я и ожидала ее увидеть. Он был прекрасен, и на мгновение я поддалась соблазну этого монстра.

Мне потребовалась секунда, чтобы осознать его грязные слова и осознать, что он бросил мне спасательный круг, карту, по которой я могу бесплатно выйти из тюрьмы.

— Я никогда не буду умолять тебя лишить меня свободы. Итак, если я этого не сделаю, а ты не женишься на мне, что тогда? — Отпустил бы он меня? Надежда была такой робкой.

Ухмылка, изогнувшая уголки его губ, была зловещей.

— Тогда я верну тебя твоей любящей семье.

Мой желудок сжался, когда моя надежда увяла и умерла. Гнев пронзил меня, горячий и быстрый, и я толкнула его в грудь, хотя это ничего не дало.