Ключ от этой двери
Шрифт:
– Никак. Я не загадывал ничего. Жил сегодняшним днём, текущим мгновением, пытался наслаждаться им вопреки тому, что мне говорили.
Он взял её за руку и подвёл поближе к кровати.
– Ложись. У тебя опять руки холодные, погреешься об меня.
– Да, у меня такое бывает, – сказала она, сворачиваясь у его груди. – А ещё, когда я тревожусь, всё холодеет – руки, ноги, лицо.
– Да, у тебя лицо бледнеет, и ты становишься похожей на Габо в полнолуние, – сказал Конда, накрывая её плечи покрывалом.
– Один парень хасэ сказал мне, что я совсем не похожа на луну.
–
– Луны лишь отражают свет солнца. Они не обладают собственным. Обидно быть луной.
– Луны гораздо ближе к миру, они взаимодействуют с ним, влияют на приливы и отливы, двигая океаны вверх и вниз, вверх и вниз, и это движение бесконечно. Оно обтачивает скалы и камни и мало-помалу меняет облик мира. Для любых изменений нужно движение. Солнце может просто освещать, отстранённо, отрешённо наблюдая и ничего не меняя, отдавая часть себя луне, которая обманчиво кажется не имеющей власти, или вообще безжалостно испепелять, нагревая. А вот вечное плавное движение мира, вызываемое лунами, может происходить и в темноте, вот как теперь. Вверх и вниз, и снова, и снова, медленными, плавными движениями, неотвратимо движущими мир к обретению гармонии и покоя.
– Ты хочешь сейчас объяснить мне устройство гармонии мира?
– Нет. Я хочу, чтобы ты была моей луной. Здесь и сейчас.
Дождь прошелестел по камням двора и стенам, ручью и папоротникам в горшках, а потом постепенно затих, двигаясь дальше, куда-то к заливу, и за отодвигающимся краем дождя, подсвеченным лунами, одна за другой зажигались отмытые ясные бусины звёзд.
– Мне так не хочется, чтобы ты уезжал. Но я понимаю, что надо.
– Я оставлю тебе Арчелла. Не стесняйся пользоваться его помощью. И найди девушку, если хочешь.
– Девушку?
– Да. Я не сомневаюсь в твоих способностях к ведению хозяйства, особенно после того, как пожил у вас в долине, но это просто освободит тебе руки. Освободит немного времени для того, чем ты хочешь заниматься. Я не собираюсь заменять ни себя, ни тебя какими-то другими людьми. Но даже у вас в долине в детской сидели посменно. Я провёл с Киматом несколько дней и зауважал тебя ещё крепче. Он маленький, но уже как капля ртути, и нет покоя его рукам, ногам и голове. Он однажды залез на стол и бегал по нему... Только не говори Иллире. Я всё вытер, она не видела.
– Его прямо так и манит этот стол. Уж не знаю, почему.
– Ну, в общем, подумай над моими словами. На Венеалме крайне мало места, и я не настаиваю, но, если вдруг твоё большое доброе сердце увидит человека, которому нужна помощь, и который готов работать, а не присосаться пиявкой вроде Паделла, то мы можем себе это позволить, любовь моя, – сказал Конда, гладя её по волосам. – Не бойся перепоручать и перенаправлять дела, которые отнимают твоё время, и которые может выполнить кто угодно. Например, твою любимую стирку.
– Ох, не напоминай.
– Вот об этом и речь. Если бы я пытался всё сделать вот этими руками, которые сейчас держат твой стан, то давным-давно уже бы закончился. Так же, как и олем Нети передавала измельчение трав своим правнукам,
– Откуда ты знаешь?..
– Мальчишки – поистине кладезь разнообразных сведений. И они гораздо честнее и нелицеприятнее некоторых взрослых. Это я про Раталла.
– Клятый Раталл, – буркнула Аяна. – Конда, а где мы будем жить? После того, как разберёмся со всем этим?
– Я пока не решил. Это от многого зависит. Айи, пока не очень понятно, что будет дальше. Не всё зависит от нас с тобой. Представь, что Лойка вдруг захочет вернуться в Арнай, побывав в долине и повидавшись с мамой. Что если ты приедешь туда и сама захочешь остаться? Что если Пулат решит отойти от дел, когда увидит, что я справляюсь с управлением делами семьи? Слишком много всего сплетено, слишком много пока перекрёстков на этих наших с тобой дорогах. Я не вправе силой подталкивать всех в нужном мне направлении и тянуть за все эти нити, чтобы люди принимали удобные мне решения. Поэтому такие дела будем рассматривать на месте, исходя из обстоятельств. Мы в любом случае ещё до этого переедем с Венеалме туда, где будет побольше места, парк или большой сад. Год – это долго. Я не хочу запирать тебя в маленьком домике, а потом в комнатах. Возможно, ты захочешь уехать в эйнот. У семьи есть два эйнота, один, поменьше, – около Риандалла, второй – у Керо.
– Целых два?
– Да. Самел, мой дед, выкупил второй наш эйнот у разорившегося кира. Керо – на северо-западе, Риандалл – у моря, к юго-востоку от Ордалла. На побережье, на пути к Островам Белой Лошади. Оба независимы, оба прекрасно управляются, и в любом из них твоему коту будет достаточно места. До эйнота у Риандалла меньше двух дней пути на перекладных, там рощи олли и замечательные галечные пляжи. Именно там я плавал в бухтах с катисом Эрсетом.
– И ты будешь уезжать так же? На месяц и дольше?
– Пока – да. Помнишь, я рассказывал тебе, почему у меня спина такая расписная? Пулат выплачивает половину всего дохода в род матери. Он, если можно так выразиться, выкупил меня в рассрочку у рода, которому же сам и подарил до этого. Двадцать лет истекают через два года. После этого на мне не будет обязательств, я буду принадлежать только тебе и себе.
Аяна сидела, схватившись за голову. Это было немыслимо. Он говорил немыслимые вещи.
– Конда, не говори так. Ты и так принадлежишь только себе. Это какая-то дикая околесица, понимаешь?
– Ребёнок принадлежит роду. Он принадлежит родителям. Я понимаю твоё возмущение и негодование, но не я это придумал. Это одна из причин, почему я пошёл к Орману, когда ты пришла и сказала о Гелиэр. Во мне тоже отзывается болью мысль о том, что её могли отдать незнакомому мужчине. До встречи с тобой я не задумывался об этом, считая, что, раз во всём мире так, то это, возможно, в порядке вещей.
– Во всём мире?
– Во всяком случае, в тех уголках, где я успел побывать. В Фадо, в Теларе, в Койте – везде судьбой дочери распоряжается семья.