Ключ от рая

Таган Атаджан

Вдруг из-за горящих кустов послышались крики:

— Держи его!

— Не упускай!

— С той стороны заходи! Через огонь не пойдет!

Все с любопытством стали глядеть в кусты. Ходжакули, стоявший к ним ближе всех, разглядел что-то, нагнулся и юркнул вперед, отворачивая голову от огня. Назад он вылез не один. В руках у него бился шакал, крепко схваченный за горло.

Тут же выскочил неизвестно откуда Кичи-кел.

— Брось его сюда. Сейчас устроим потеху!

— Брось его, Ходжакули, божья тварь, пусть живет на свободе, — сказал стоявший

тут же Дангатар.

— А когда он дыни твои жрет, не жалко? Не пускай его, Ходжакули, я вам покажу представление!

— Да что это тебе, обезьяна, что ли?

— Сейчас увидите!

Кичи-кел воткнул свою лопату в землю, снял черный кушак, осторожно подошел к Ходжакули и, не давая шакалу укусить себя, завязал ему глаза.

— Пускай! А вы стойте тут!

Ходжакули выпустил зверя. Тот упал, прижался к земле и закрутил очумело головой.

Кичи-кел зашел сзади и закричал, подражая шакалу:

— И-и-и-ий!

Зверь бросился вперед и тут же наткнулся слепой мордой на подставленную кем-то лопату. Шакал отскочил в сторону, опять налетел на лопату, развернулся и сиганул назад… Но куда бы он ни тыкался, всюду его нос налетал то на кирку, то на лопату.

Люди смеялись, даже Дангатар-ага, все время хмурившийся, развеселился. А когда шакал пошел на него, он сам выставил лопату и закричал:

— А ну, пошел назад, рыжая морда!

От постоянной беготни туда-сюда шакал совсем выбился из сил. Ноги его стали заплетаться, и кончилось тем, что он споткнулся, упал и так больше и не смог подняться с земли.

Воодушевленный своим успехом, Кичи-кел сбегал куда-то, притащил узкую доску, положил ее на шею шакалу, придавил с обеих сторон ногами и развязал зверю глаза.

— Ну ладно, хватит, поиграли. Эй, Келхан, скажи ему, пусть не мучает, — крикнул из толпы кто-то.

— Если бы не надо было мучить, мы бы и не мучили, — ответил самоуверенно Кичи и стал покачивать доску из стороны в сторону.

Шакал в предсмертной агонии зацарапал по земле задними лапами. Потом перевернулся, весь скрючился и просунул задние лапы между ног Кичи-кела. Кичи-кел для пущей потехи схватил его за лапы и потянул вверх. И тут из шакала вырвалась струя зловонной жидкости и ударила Кичи-келу прямо в лицо. Кичи-кел как полоумный отскочил в сторону.

Люди вокруг корчились от смеха.

— Вот это да!

— Получил! Так тебе и надо!

— Ох, вот уж точно, показал представление.

— Так и обезьяна бы не насмешила!

— Эй, Кичи, поздравляем с победой. Смотри, шакал-то подох!

Кичи-кел протер рукавом глаза и ошалело огляделся. Увидев толпу смеющихся над ним людей, он повернулся и бросился прочь из середины круга. В кустах он нашел немного снега, вымыл им лицо, потом вытерся изнанкой халата. Так как делать больше было нечего, он поборол чувство стыда и поплелся обратно к своей лопате.

Люди все еще продолжали смеяться, поглядывая то на победителя, то на дохлого шакала.

К. толпе подошел Каушут. Первым делом он заметил красное лицо Кичи-кела и, еще не зная ни о чем,

спросил:

— Кичи, что у тебя с лицом? Простыть успел в первый день?

— Нет, хан-ага, — смущенно ответил тот. — Какая там простуда!

— А лицо красное?

— Ничего… Снегом умылся.

— То-то вижу, жар из тебя идет. Почаще бы снегом умывался! — Хан повернулся к остальным. — Может быть, пора и за дело?

Каушут пошел к своей лопате и увидел дохлого шакала.

— А это откуда?

Ему тут же рассказали всю историю. Каушут рассмеялся и поглядел в сторону Кичи-кела, который нарочно раньше всех схватил свою лопату и уже спустился в арык.

Все разошлись по своим местам.

Последний участок достался Каушуту. По дороге к нему Каушута догнал Келхан Кепеле.

— Хан-ага, вообще-то тебе лопатой копать не полагается. Ты должен наверху стоять, людьми командовать: «Ты так рой, а ты сяк!» Зачем в арык полез?

Каушут поглядел на Келхана:

— Да, брат, вот из тебя бы хан вышел!

Келхан пожал плечами, повернулся и пошел к своему месту.

Все взялись за работу.

Каушут захватывал своей лопатой песка меньше, чем остальные, зато кидал его не за первую отметку, а сразу за вторую. Он держался за самый конец черенка, и движения его были ловкими и точными.

Очистка арыков всегда превращалась в соревнование между ровесниками, старыми и молодыми, между одними аулами и другими. Победителем объявлялся тот аул, который закончит свой пай раньше других. Но существовало еще и личное первенство. Каждый старался изо всех сил вылезти первым наверх и сидеть там, вытирая лопату, пока остальные доканчивают свои участки.

Но одна скорость еще ничего не давала. Старший мираб [55] арыка собственноручно проверял работу: глубину рытья, качество очистки, крепость берегов, которые не должны были ссыпаться на дно. Если хоть что-то не нравилось мирабу, хозяин участка должен был снова спускаться в арык. А это считалось большим позором. После такому человеку целый год не давали прохода. Стоило ему вставить на каком-либо сборище свое слово, как кто-нибудь из окружающих обязательно одергивал его: «Ай, ты бы сидел да помалкивал. Твои слова как твоя прошлогодняя работа на арыке».

55

Мираб — управляющий водой (букв.).

Каушут хоть и хорошо работал и выбрасывал землю за вторую отметку, все же его опередили два парня, первыми вылезли из арыка и уселись наверху. Но Каушуту было скорее приятно, чем завидно. «Хорошо, — думал он, — что у нас ребята такие растут».

И, как нарочно, чтобы умерить его радость, к Каушуту, едва он вылез наверх, подскочил Кичи-кел. По лицу его сразу можно было догадаться, что он принес какую-то гадость.

— Саламалейкум, хан-ага! — сказал он тихо и вкрадчиво.

Каушут удивленно посмотрел на него: