Ключи от старинной библиотеки

Халкиди Марина Григорьевна

empty-line/>

— Не замерзла? — в десятый раз спросил Мирослав. И если в первые несколько раз я мило улыбалась и радовалась звучащей в его голосе заботе, то на десятый глаз я просто сверкнула глазами, намекая уже открытым текстом не говорить мне под руку и не мешать.

— В твоем роду точно были ведьмы, — рассмеялся Мирослав. — Взгляд у тебя прямо ведьмовской.

Фыркнула. Хотя в его словах что-то было. У меня и мама бывала говорила, что взгляд у меня, когда я злилась или была чем-то недовольна, колдовской.

— Увы, но я только человек, — заметила я в ответ.

—

Хотела бы быть ведьмой?

Задумалась. Все мое общение с ведьмой ограничивалось посещение дома Матрены. Да и то у меня и сейчас не было уверенности, что она была прямо настоящей ведьмой. Нет, ее мешочек спас меня от русалок, в этом сомнений не было. Но одно дело темные, светлые и ведьмы из этого мира, где волшебство никого не удивляло и было, по сути, обыденностью. И совсем другое дело, ведьмы из моего мира. Может, у них и были силы, но точно не такие как у того же Мирослава.

А возвращаясь к вопросу, в общении милой Матрена не показалась. Да и местные ведьмы, если верить печи, те еще мегеры. Впрочем, мне и человеком двадцать лет неплохо жилось. Скажу больше — жилось мне даже очень хорошо, когда я не верила во всю эту чертовщину и магию. И если можно было бы вернуться на несколько дней назад, я никогда не согласилась бы на предложение Антонины Петровны. К черту эту подработку в библиотеке с ее порталами в другие миры. Так что моя принадлежность к роду человеческому вполне меня устраивала. И я не мечтала обзавестись как те же двуликие вторым обликом или же приобрести силу ведьм.

— Нет, — ответила я после затянувшегося молчания на вопрос Мирослава.

И это была правда. Меня устраивало быть человеком и огорчало только одно, когда я покину этот мир, обратно я уже не смогу вернуться. И никогда больше не увижу Мирослава…

Убрала кисть в сторону. После посещения деревни двуликих, я сама предложила Мирославу нанести первый орнамент на стены. И после того как он очистил нижнее бревно от снега и подсушил его, я нанесла первый рисунок черной краской. Я-то думала, что мы дом украсим, чтобы он не выглядел столь мрачно, но черная краска почти сливалась со цветом бревна.

— Осталась последняя закорючка, — сообщила я.

Мирослав несколько раз предупредил меня, что завершить рисунок должен он сам. И произнести при этом специальные слова.

— И что делает этот рисунок? — поинтересовалась я, разглядывая надпись, что почти уже впиталась в бревно.

— Как только я его активирую, он дополнительно будет защищать дом от огня. Даже если кто-то факел бросит, то магия слизнет и потушит огонь.

Ничего себе, присвистнула я. Прямо магическая противопожарная система. Круто, что тут сказать.

— Но тебе лучше вернуться в дом, — тихо заметил Мирослав.

Причем он произнес эту фразу так тихо, что я скорее догадалась о сказанном, нежели услышала.

— Почему? — тут же насупилась я, огорчаясь тому, что Мирослав хочет отослать меня.

— Я буду колдовать, — бросил он на меня беглый взгляд, а потом пояснил, — тебе этого лучше не видеть.

— Опасно? — уточнила я, вспомнив о его темной силе.

— Нет, для тебя

не опасно. Я же сказал, в этом доме тебе нечего и… некого опасаться, но…

— Тогда можно мне остаться? — попросила я. — Обещаю я не буду тебе мешать, я вообще в сторонке постою.

— Это не опасно, — замялся Мирослав, — но я не хочу тебя пугать.

— И не испугаешь, — уверено заявила я. Хм… надеюсь, что мой ответ прозвучал уверенно, а то в душе я чувствовала смятение и опасения, что вскоре Мирослав увидит мои сверкающие пятки.

И услышав мои заверения, он только странно и как-то грустно посмотрел на меня, будто и не сомневался, что еще как напугает своей магией. И однако он не отослал меня. Как будто раз и навсегда хотел покончить с тем кто он такой. Ожидая что после его колдовства, я начну реагировать на него как и остальные — шарахаться и прятать глаза от страха.

— Отойди на пять метров назад, — с некой обреченность в голосе произнес он. — И пока я не разрешу, не подходи.

— Хорошо.

Я отсчитала пять метров, подумала и отступила еще на пару метров, благо двор позволял, и внимательно посмотрела на Мирослава, не желая упустить ни одной детали.

А посмотреть и впрямь было на что. Стоило ему было завершить рисунок, как краска вспыхнула пламенем. Затем налетел ветер, закружило торнадо и вокруг Мирослава заклубилась тьма. Я сглотнула, ощутив озноб, и чего уж скрывать — страх. Да уж, его магию светлой не назовешь. И возможно местных с их страхом перед темными можно было понять. Если бы не ощущение, что лично мне Мирослав не причинит вреда, я бы, наверное, тоже испугалась. Вернее я и чувствовала страх. Вот только пугала меня эта тьма, что клубилась вокруг него, а не он сам. Я почему-то четко разделяла его и эту силу. И пусть он черпал силу из этой темноты, он только брал, а не подчинялся ей. Хотя, что-то подсказывало мне, она пыталась подчинить любого, кто прибегал к ней. И возможно, более слабые колдуны становились ее рабами.

Когда ветер стих, а надпись погасла и исчезла будто ее и не было, Мирослав не торопился ко мне оборачиваться.

И тут не надо было обладать даром пророчества чтобы понять, он боялся моей реакции. Вот и не оборачивался, дабы не увидеть в моих глазах ужас.

А сил у него и впрямь немерено. Но мне все равно. И хотя он не разрешил мне пока двигаться, я, не торопясь, приблизилась к нему, решив, что, если опасность еще не сгинула, он сам остановит меня.

Не остановил. И я встала на шаг позади него.

Он выглядел совершенно одиноким, и я впервые подумала о том, как же важно иметь семью. Даже Валя с Макаром могли ссориться с утра до вечера, но случись что, и они ради друг друга на все пойдут. И я всегда знала, что могу довериться своим близким. Но Мирослав еще ребенком остался без семьи. Сначала он потерял мать. А затем и отец сгинул из-за своей мести. И я даже не могла представить какого это — не иметь ни одного близкого человека. Ведь мне даже в этом мире повезло. Русалки не утопили, волк не загрыз, Мирослав вон заботится, позволяя мне даже временами отвлечься от дум о родных.