Ключи Трёх миров
Шрифт:
— Син-эр… — повторил он, вкладывая в голос всю доступную мягкость, — ты весьма наблюдательна, моя прекрасная Син-эр… Но я не знал, что ты настолько хорошо разбираешься в целительстве.
— Не разбираюсь. Видела похожую рану у отца.
У отца? Хун Сянъюнь не припоминал, чтобы генерала Ань кусали девятихвостые лисы. Почему она сказала это?
— У лисиц сильный демонический яд. Тебе нужно привести внутреннюю ци в порядок, иначе рана даст знать о себе.
И в этом супруга не ошиблась. Полученная рана при всей безобидности
— Ты права, Син-эр. Прости меня... — Хун Сянъюнь нежно коснулся пальцем её щеки.
— За что? — взгляд Ань Син выглядел невинно.
Неужели его супруга притворяется лучше дяди Нефритового императора? Или… он надумывает лишнего, всё ещё находясь под влиянием того странного видения?
— Сянъюнь, — Ань Син в нетерпении подалась к нему всем телом, пристально вглядываясь в лицо, — а за что ты просишь прощения?
— Я вынужден уединиться для медитации. Прошу прощения за то, что не смогу видеть тебя каждый день и… каждую ночь…
Уши супруги тут же мило покраснели, выдавая её смущение.
— Особенно за ночи прошу прощения, — с улыбкой добавил он. — Но обещаю, мы обязательно наверстаем упущенное.
— Зачем говоришь такое? — Ань Син шутливо ударила его по плечу и рассмеялась. — Какой бесстыдный супруг!
— Правда? — Хун Сянъюнь незамедлительно обнял её, крепко прижав к груди. — И насколько я бесстыден в твоих глазах?
— Глупец… — глухо донеслось в ответ откуда-то из-под широкого рукава — супруга зарылась лицом в одежды и не собиралась показывать лицо.
— Я очень люблю тебя, Син-эр. Никогда не забывай этого...
Хун Сянъюнь знал — простые слова прозвучали, словно маленькая угроза. Но не жалел об этом.
Больше всего сейчас ему хотелось увидеть глаза Ань Син. Изменился ли её взгляд? Он лишь слышал, как встревожено стучало чужое сердце под его ладонями. А перед глазами стоял пугающий образ — небожительница, стремительно летящая к мраморным плитам широкого дворика напротив белокаменного Юньци: безвольно раскинутые руки, закрытые глаза и… расплывающееся по спине алое пятно крови.
Не нужно быть целителем, чтобы знать наверняка — её изначальный дух повреждён проникающим ударом бесформенного пятна, что напоминало ртутную каплю.
Что общего между той раненой женщиной и его супругой, кроме очаровательной внешности?
***
— Дагэ! — звонкий голос пронесся над пропастью, отделяющей дом на горе Гаочунь от остального клана, и разбился о серые камни. — Дагэ! Дагэ Шиюань, я пришёл!
[дагэ — обращение к самому старшему брату, очень близкое, семейное]
Опять он назвал прежним именем! Сколько можно повторять — Вэнь Шиюаня больше не существует для этого презренного мира. Фан Синюнь вздохнул и открыл глаза. С горного уступа, на котором он устроился для медитации, был хорошо виден мост,
Любой строитель, изучив его горбатую спину и хлипкие опоры, скажет — такое невозможно соорудить без помощи магии. И окажется прав. Мост держался исключительно духовными силами хозяина дома. Пожелай он обрушить каменную дорогу в пропасть, это случится мгновенно.
Сейчас по мосту шло двое: коренастый мужчина средних лет, широкоплечий и медлительный в движениях, и стройный юноша с пышным хвостом волос на макушке. Хоу Вэнь Баоци и его младший сын Вэнь Юньшен.
Себя Фан Синюнь не считал членом семьи с тех самых пор, когда хоу Вэнь был изгнан ваном Ся из столицы и поселился на севере в неприглядном городишке Сихэ. Времена перемен изменили их всех. Синюнь отложил пёстрые мирские одежды, надел голубое ханьфу Небесного клана и взял новое имя по просьбе своей наставницы. Отец превратился в обычного аристократа, далёкого от политики и двора — со званием командира столичной армии пришлось окончательно распрощаться. А непоседливый Юньшен вытянулся, оброс мышцами и стал походить на совсем взрослого наследника семьи Вэнь.
— Дагэ! — младший брат, наконец, обнаружил его стоящим на горном уступе, и принялся махать сразу двумя руками, за что получил от отца чувствительный тычок в спину.
Хоу Вэнь терпеть не мог суетливости. Но разве отцовский гнев способен урезонить этого зайца? Юньшен перебежал мост первым, обогнул дом и вскарабкался на уступ, чтобы поприветствовать старшего брата. Только почему-то вместо поклона принялся обнимать его, норовя задушить в объятиях.
Позволив Юньшену насладиться родственными узами, Фан Синюнь решительно высвободился из его рук.
— Тебе не стыдно, сяо Вэнь? — строго спросил он, разглядывая улыбающегося младшего брата. — Где твои манеры?
— Почему такой недовольный? — тот мгновенно поджал губы и нахмурился. — Мы не виделись полгода. И вот отец решил прийти к тебе. Я тоже пришел!
— Не кричи, сяо Вэнь. Бедные орлы заткнули уши от твоих криков и разлетелись, а муравьи заползли в самые отдалённые трещины. Здесь не Сихэ.
— Я помню, дагэ Шиюань!— Юньшен говорил всё так же громко, явно не собираясь вести себя сдержанно, как подобает мужчине и наследнику богатой семьи. Фан Синюнь вздохнул во второй раз и покачал головой — брат неисправим!
— Здесь никого нет с таким именем, сяо Вэнь, — напомнил он, наблюдая, как отец медленно приближается к дому. — Ступай в мои покои и завари чай.
— Хорошо, дагэ!
К облегчению Фан Синюня младший брат больше не упомянул семейное имя. Слышать его слишком больно — виновные в их изгнании из столицы всё ещё не наказаны.
Хоу Вэнь ждал сына в единственной жилой комнате, обставленной скромно даже для совершенствующегося. В ней помимо расстеленного на полу матраса находился только низенький стол в окружении толстых циновок, используемых вместо стульев.