Ключи Трёх миров
Шрифт:
— Мм…
— Не говори ничего больше — хорошо?
Ань Син послушно кивнула. Он прав. Первая брачная ночь придумана не для того, чтобы обсуждать такие вещи. Церемония должна завершиться, как предписано — из этой комнаты она выйдет законной женой прославленного Бога войны. Яростного и страстного мужчины, способного довести её тело и ум до исступления.
И он не разочаровал.
Ань Син стала засыпать лишь под утро, когда восток нежно зарумянился в предвкушении скорой встречи с солнцем. Совершенно
К тому моменту власть Хун Сянъюня над нею запечатлелась не только на губах. Приятно ныло всё тело, а внутри было непривычно влажно.
В домике близ купален он овладел ею совершенно с другой целью — чтобы исправить ошибки: исцелить и помочь измотанному духу. Но в эту ночь открылась совсем другая сторона Бога войны — неистово-мужская, почти доводящая до потери чувств.
А разбудил Ань Син приятный шорох.
Осторожно приоткрыв один глаз, она осмотрелась. У стола, ранее использованного для закусок, стоял Хун Сянъюнь. Шуршала кисть в его руке, плавно скользящая по куску белого шёлка.
Ань Син выбралась из-под одела и, набросив мантию на голое тело, подошла ближе, чтобы взглянуть, чем так увлечённо занят супруг? Рассмотрев белоснежную гладь, она непроизвольно вздрогнула — и в будущем, и сейчас он рисовал одно и то же! Цветущее грушевое дерево, поникшее под косыми плетями дождя на крутом речном берегу.
Символ крепкой дружбы и верности.
— Не ходи босиком, — низкий от природы голос Хун Сянъюня звучал слишком строго, чтобы ослушаться.
Она хотела вернуться в постель, но он подхватил её на руки и усадил на резной стул.
— Мраморный пол слишком холодный, а твоя внутренняя ци ещё слаба, — Хун Сянъюнь аккуратно натянул на босые ступни супруги расшитые бисером войлочные туфли. — Береги себя — хорошо?
Взгляд Бога войны строг, как и голос. Таким она его ещё не видела! Цуймингуй был сначала приторно-вежлив, а затем убийственно-холоден, едко резок и непримирим. Он никогда не казался ей напоминающим заботливого родителя. Смешно…
— Почему улыбаешься, Син-эр?
— Мм… прости! Я больше не стану ходить по мраморному полу босиком.
В лучистых глазах Хун Сянъюня отразились искорки едва сдерживаемого смеха. Неужели доволен тем, что испугал её? Ань Син нахмурилась.
— Поспеши, тебя ждёт купальня. Прислужники не могут до бесконечности использовать духовные силы, чтобы угодить супруге Бога войны. Пожалей бедолаг, боящихся ослушаться моего приказа, — сказав это, он с самым спокойным видом вернулся к недописанной картине.
— А что ты приказал?
— Держать воду тёплой, пока ты не проснёшься.
— Тебя не зря боятся демоны…
— Хм… — кисть на мгновение замерла над белым полем шёлка, словно раздумывая,
Нет, она не права! Раньше он бы и бровью не повёл. Но этот Бог Войны чуточку мягче от Тёмного владыки. И в том есть и её скромная заслуга.
***
— Этот недостойный приветствует Бога Войны, — голос вошедшего в кабинет звучал молодо и звонко.
Хун Сянъюнь узнал гостя, не отрывая взгляда от каллиграфии. Пожаловал тот, кого многие в небесном городе звали «бесполезным сыном небожителя Сюэ». Избалованный любовью матери и снисходительностью отца Сюэ Цзян.
— Этот недостойный приветствует Бога войны! — чуть громче повторил молодой асур.
Вновь налетев на звенящую тишину, словно на невидимую глазом стену, Сюэ Цзян не выдержал — сократил расстояние до неприлично близких двух шагов. Порывистое движение, родившее едва уловимый поток воздуха, сдвинуло с места уголок бумажного листа. Рука Хун Сянъюня, держащая обмакнутую в тушь кисть, замерла на полпути. А потом маленькая чёрная капля сорвалась вниз и понеслась к бумаге, угрожая испортить только что записанное стихотворение.
— Этот недостойный…
— Сяо Сюэ! — Хун Сянъюнь смахнул каплю силой мысли и отложил кисть, с досадой наблюдая, как чёрная капля медленно растекается по белоснежной мраморной плите на полу.
[сяо — младший, то есть «младший Сюэ»]
— П...прости, уважаемый Бог войны! Этот недостойный…
— Четвертый раз… — Хун Сянъюнь порывисто встал и, взмахнув широкими рукавами мантии, сложил ладони за спиной, — четвёртый раз ты повторяешь одно и то же! Неужели, полагаешь, этот бог лишился слуха?
— Я… мм…
Взгляд Сюэ Цзяна стал немного растерянным. Известный всем бездельник заметно смутился, растеряв присущую ему сообразительность. И хотя Хун Сянъюнь никогда не относился к членам родного клана высокомерно или слишком строго, сейчас он чувствовал некоторое удовлетворение.
Этим утром, пока Ань Син спала, к нему приходил служащий дворца Сюэ. Отец Сюэ Цзяна обратился с просьбой взяться за воспитание наследника, вконец обнаглевшего и отбившегося от рук, не смотря на все родительские увещевания.
Но как воспитаешь, не указав ослушнику его место?
Небожитель Сюэ совершенно не умел проявлять строгость — в этом Хун Сянъюнь был уверен точно так же, как в том, что солнце сегодня взошло на востоке. Иначе тот не обратился бы с просьбой к дворцу Гуанхуэй.
— Вижу, красноречие некоторых ощутимо пострадало со вчерашнего брачного пира, — с усмешкой заметил Хун Сянъюнь. — Это хорошо. Твой отец просил взять тебя во дворец Гуанхуэй. А я не люблю болтливых младших небожителей.
— А..? — Сюэ Цзян выглядел настолько ошарашенным всем услышанным, что Хун Сянъюнь едва сдержал смех.