Ключи Трёх миров
Шрифт:
При этих словах ученица потупилась, а он почувствовал некоторое удовлетворение — теперь есть надежда, что та запомнит его недовольство и прекратит поступать неразумно.
— Оставайся в своей комнате до тех пор, пока не разрешу выйти.
— Да, шифу.
Окинув притихшую ученицу строгим взглядом, Фан Синюнь удалился, ощущая себя победителем, укротившим дракона.
Впрочем, сердиться долго у него не получилось. Уже следующим утром предстояла тренировка с мечом. И поскольку навыки Шучэн улучшались
В том, что с внутренней ци у барышни Ся не всё в порядке, он уже не сомневался — чем больше во время медитации удавалось «согреть» её даньтянь собственными духовными силами, тем заметнее был врождённый талант.
Дело не в слабых духовных корнях и даже не в холодной ци, а в пока неизвестной причине, служащей блокировкой для правильного течения внутренней энергии. Кто-то или что-то вызывало болезненный застой в духовных меридианах, ослабляя и без того не тренированное девичье тело. Отсюда боязнь холода и невозможность накапливать духовную энергию, а также использовать её правильно.
И понимание этого лишь укрепляло решимость Фан Синюня.
Он обязательно вырастит из болезненной дочери гуна Дицю достойную заклинательницу, следующую праведным путём совершенствования! Пусть клан Снежной горы теперь плюётся желчью. Ему всё равно.
***
Младшая сестра нашла её у озера Синбо слишком быстро для неопытной разведчицы. Мэн Цзеюй чувствовала себя уязвлённой. А ещё её злила недальновидность Чажан — молодая лисица засунула нос в такую дыру, из которой можно и вовсе не выбраться.
Рисковать собой Цзеюй привыкла, а вот бросать в котёл жизнь младшей она не готова.
Из клана девятихвостых осталось жалких триста демонов. Запуганных, старающихся никому не показываться на глаза. Разведчики держались обособленно от них. Они единственные искали слабые места небесного клана Асюло, ввергнувшего лисиц в непрекращающееся бедствие.
Разведчики готовились умереть ради мести и не боялись смерти. А вот Чажан должна выжить!
— Кто разрешал приходить сюда? — безо всякого милосердия Цзеюй схватила ухо сестры и как следует сжала.
Ответом был жалобный скулёж. Несмотря на человеческий облик, младшая плакала, как настоящая лиса — тявкая и тоненько подвывая в конце.
— Ай-яй-яй… — наконец, не вытерпела она, взмолившись вполне сносным человеческим языком. — А-Юй, отпусти!
Цзеюй нехотя убрала руку и поцокала языком, осматривая младшую с головы до ног — вся испачкалась в глине. Глупышка!
— И, всё-таки, что тебе понадобилось от меня, Жан-эр?
Чажан шмыгнула носом. Вид у молодой лисы был порядком виноватым.
— Только не сердись, А-Юй! Я соскучилась… Ай! — младшая ловко увернулась от затрещины, скорчив самую милую рожицу — умоляюще-невинную.
—
— А-Юй… прости…
— Ох… Что толку теперь просить прощения? — Цзеюй порывисто сгребла младшую сестру в охапку и зарылась носом в пахнущие дождём и грязью волосы. — Фу… Грязная вся. Как не стыдно, мэймэй?
Чажан тихонько рассмеялась, обхватывая Цзеюй за шею.
— Лучше расскажи, как дела в окрестностях Дицю, — высвободившись из рук младшей, Цзеюй присела на торчащий из земли камень, подперла щеку кулаком и приготовилась слушать.
Сестра обычно говорила много, не изменила себе и на этот раз. Цзеюй пришлось выслушать историю о матери, потерявшей сына среди других беженцев. О хозяине постоялого двора — человеке жадном, неожиданно проявившим милосердие к голодным людям. И о странных постояльцах, совсем не похожих на обычных смертных.
— Подожди! — перебила сбивчивый рассказ младшей Цзеюй. — Та женщина смогла догнать тебя?
— Угу! Почти догнала… — кивнула Чажан. — Никогда не видела такого мастерского цингуна.
— Надо будет взглянуть поближе и мне… Кто такие, почему довольствуются скромным постоялым двором? А ты береги себя, Жан-эр — хорошо? Я пока не могу покинуть это место.
— Почему? — искренне удивилась младшая.
— Ай! Глупая твоя шкурка… — Цзеюй ткнула молодую лисицу пальцем в лоб. — Ты вспомни, для чего я пришла сюда.
— Ключ к защитному барьеру получить…
— Ну?
— Не получила? — Чажан потёрла лоб и предусмотрительно отодвинулась от Цзеюй дальше, чтобы не заработать ещё один тычок. — Вторая неделя минула, как ты ушла к озеру Синбо. Что же та блохастая сяньли задумала?
— Шшш… — Цзеюй приложила палец к губам, призывая к осторожности, и добавила ещё тише: — Не знаю — что, но моё терпение на исходе. У Сюин долг перед той смертной. Поэтому бережёт её. Я же никому кроме своих разведчиков не должна.
— Наши братья и сёстры… их скоро замучат в поместье Се… — всхлипнула Чажан, неожиданно прижавшись щекой к руке Цзеюй. — Спаси их, цзецзе!
— От праведников не жди пощады… — мрачно прошептала Цзеюй. — Ещё один день, и я начну сама действовать. Если понадобится, сердце из этого заклинателя выгрызу… по кусочкам, чтобы издох в муках. А Сюин… Чему тут удивляться? Ей, как всем сяньли, нет до нас дела. Кошки всегда своевольничали — ходили иными тропами.
Но долго ждать не пришлось.
Тёмной ночью, насквозь пропитанной холодным дождём, к сёстрам явился один из старых разведчиков. Осторожно принюхавшись, он чихнул и процедил сквозь зубы: